Подручный смерти

Плотные шторы не пропускали в комнату лучи заходящего солнца, но я увидел, что Шкода развалился на кресле и смотрит по телевизору смутно знакомую передачу. Она и оказалась источником странных звуков.

– «Инспектор Морзе» [12], – пояснил он, не отрываясь от экрана. – Моя любимая серия. Там, где у инструктора по вождению слетает крыша.

Я прошмыгнул между ним и телевизором и присел на край кровати. Не могу сказать, что любил эту конкретную серию или что мне нравился фильм, но все два часа, пока он шел, я хранил вежливое молчание. По странному совпадению, в течение этого промежутка времени я нашел ответ на вопрос, мучивший меня с самого утра понедельника. Наблюдая за экраном, я постепенно узнавал места, в которых побывал за эти три дня, даже то кладбище, где был похоронен. И задолго до того, как кто-то из персонажей упомянул название города, я вспомнил. Я жил в Оксфорде.

Стало легче, но меня по-прежнему терзали другие вопросы, к примеру: что случилось с Гадесом? Когда пошли титры, я поднялся и встал у заднего окна, чтобы собраться с мыслями. Шкода выключил телевизор и зевнул во весь рот. Я обернулся к нему и хотел спросить, но тут наступила последняя и самая жестокая фаза действия снадобья Мора.

Я скорчился, зацепился о ножку стола, подался вперед, пытаясь удержаться на ногах, но окончательно потерял равновесие и рухнул на кактус в углу.

Где он, предел невезения?

Четверг Смерть от машин

Имею мозги, готов к путешествиям

Мой наряд в четверг: традиционный блестящий костюм и белые мокасины, синие трусы с незабудками, носки цвета морской волны с улыбающимися лангустами и небесно-голубая футболка, скорее вкрадчиво, нежели утвердительно гласящая: «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Я оглядел себя в зеркале, висевшем на внутренней стороне дверцы комода, и остался доволен своим новым видом.

Я самый крутой зомби в городе.

В столовой оказалось полно народу. Все агенты собрались за одним столом, всевозможные завтраки покрывали его подобно разноцветной ряске. Единственным свободным местом оказалась табуретка в дальнем углу, на которую, избежав столкновения со Шкодой во время одного из его заходов на кухню, я и сел.

– Как поживает кактус? – спросил Мор.

– Лучше, чем я.

Шкода скрылся за дверью и принес мне тарелку каши и фрукты, после чего снова накинулся на свой натуральный йогурт. Он мне вчера помог – битый час терпеливо вытаскивал из меня пинцетом больше сотни колючек. Остаток вечера я провел под душем, смывая напряжение и приставшие за последние пару дней трупные запахи, а также размышляя над тем, насколько мне симпатична смерть от несчастного случая. Все же именно эпизод с кактусом утвердил меня во мнении, что в случае провала стажировки я не хочу поскальзываться и спотыкаться на обратном пути в могилу. Если пробьет мой час, я бы хотел хоть как-то подготовиться и проконтролировать это событие.

– Как синяк? – спросил Смерть у Мора.

– Я же рассказывал вчера.

– Разве?

– Да, на собрании.

– А-а-а…

Тишина.

– Ну а как он там нынче? – прогремел Война, плюясь копченой ветчиной.

– Уменьшился.

– Что?

– МЕНЬШЕ стал!

– Хм-м…

Тишина.

– И что ты будешь делать? – подключился Глад.

– Попробую заново.

– Есть идеи?

– Да.

– Ну и отлично.

Тишина.

Сидя за столом, жуя банан и наблюдая за говорящими, я родил удивительно сложную для зомби идею. Я сам не до конца понимал ее смысл и вообще, насколько она интересна, но вот что выдал мой мозг.

Разговор агентов не многим отличался от тех бесед, что мы вели с соседями на кладбище. Он звучал, как слаженный, хорошо смазанный механизм: слова неустанно отбивали нехитрый машинный ритм и достигали максимальной отдачи при минимуме вложений. В гробу – то же самое. Для трупа слова имеют только прямой смысл, иначе объяснения могут продолжаться до самого Судного Дня. Так, например, оболочка – это плотный внешний слой, защищающий уязвимое ядро. Машина – устройство, приводящее детали в движение при помощи механической силы. Гроб – шесть досок, отделяющих мертвеца от грунта. Все просто, никаких метафор или изощренных интерпретаций.

Трупы воспринимают мир без подтекста. Вот почему их никогда не приглашают на вечеринки.

– Чем будешь сегодня заниматься? – спросил у меня Глад.

– Мы пойдем на ярмарку, – сказал Смерть с напускной веселостью. – В костюмах.

– Везет кренделям, – встрял Война. – А нам со Шкодой весь вечер придется устраивать рекламную кампанию в центре города. Поножовщина, пьяные дебоши и прочая дребедень. – В поисках сочувствия он оглядел сидящих за столом. – Ясное дело, мне бы на фронт…

– Ясное дело, – согласился Глад.

– Но раз Шеф сказал отставить беспредел, ничего не попишешь.

– Это не в нашей власти, – утешил Мор.

– Иногда это бесит, к едрене фене.

– Что тут поделаешь? – отозвался Смерть.

* * *

Пока я жил с Эми, оболочка вокруг меня еще не уплотнилась. Эмоции били ключом. Я без устали повторял, что люблю ее, и говорил это искренне. На такое я даже не претендовал в последующих отношениях с женщинами.