Подросток Ашим

Больше он ничего не сказал. Только что он был в доме — и уже отсюда унесло его вместе с Киркой. Как когда-то из музея. Ему не интересна была гостиная, в которой танцевали сто или двести лет назад. Не интересен был ему и Мишкин бедный дом. И Мишка просто застыл на месте, вдруг поняв, до чего он может быть кому-то неинтересен.

Ему было всё ещё не по себе, когда раздался новый звонок в дверь. Теперь приехала Светлана, Киркина прислуга.

С ней была большая сумка. Светлана поискала, куда поставить её, и водгрузила на табуретку у двери. Мишка заметил, как она с острейшим любопытством огляделась в прихожей, задержав взгляд на ботинках, толпящихся возле тумбочки. Она как будто зачем-то считала их. А когда снова подняла глаза, в них никакого интереса уже не было, она смотрела на Мишку с мамой так, как смотрел Киркин отец.

— Ну. Где Кира? — без интонации сказала она им.

— Её папа увёз, — ответила мама почему-то виновато.

И Светлана спросила у неё тогда с укором:

— А мне почему не перезвонили? Я ехала к вам… Делать мне, что ли, нечего?

Миша не знал её телефона, а мама — тем более. Но Светлана была уверена, что они в самом деле перед ней виноваты. Она спрашивала:

— А Кире напомнить нельзя было, что она вызывала меня к вам? Я по морозу ходи, плутай, ищи, где вы живёте.

Мама робко предложила:

— Давайте с нами чаю попьём.

Светлана поглядела на маму так, что у Мишки сомнений не было, что она откажется. Но неожиданно она, не разувшись и не сняв пуховика, шагнула из коридора в кухню. Владька придвинул ей табуретку. Мама подала чашку с горячим чаем, а потом спохватилась и налила в тарелку борща, неуверенно поставила тарелку перед Светланой. А та поглядела на борщ и сказала опять как будто с упрёком:

— Значит, мне надо раздеться!

Она подала Владьке свой пуховик:

— Давай-ка отнеси это на вешалку.

А сама одернула на себе платье — то самое, жёлто-серое, и улыбнулась чуть кривовато:

— Вот, в чём была — выбежала.

И кивнула маме:

— А ты как думала, есть у меня время переодеваться? Кирка сказала — бегом, так я и бегом. Сегодня среда, у меня стирка — постели, скатерти. И полы надо помыть в верхних комнатах. Это — кроме готовки на вечер, конечно…

Хотя мама не спрашивала её ни о чём. Наворачивая мамин борщ, прихлёбывая, жмурясь с мороза, Светлана рассказывала:

— А ведь мы с Галкой одноклассницы были, ты можешь поверить? С хозяйкой, Галиной Андреевной! Она всё твердит мне: попробуй, мол, проболтайся кому, сразу без места останешься. А кого она вместо меня возьмёт? Чужих в такой дом пускать боязно! Это у таких, как мы, взять нечего, — она снова усмехнулась через силу. Кивнула маме: — Ну, кто бы мне в школе сказал, что кому-то повезёт, а кому-то — как нам с тобой…

— Мне повезло, — поспешно вставила мама.

Светлана поглядела на неё с досадой, переспросила:

— Кому — повезло? — хотя всё прекрасно расслышала. Попробовала опять улыбнуться, чтобы тем самым подчеркнуть своё недоумение — и поперхнулась борщом, кашлянула, и потом уже доедала молча.

Мишка заметил, что она стала поглядывать по сторонам с беспокойством. И это, как оказалось, даже Танька почувствовала, хотя она сидела всё время к ним спиной, за детским столиком в углу. Там с незапамятных времён в кухне стоял компьютер.

И, вроде, Танька занята была только бродячими щенками. Но нет. Когда Светлана была уже в дверях, но всё медлила, не уходила, точно не сказала ещё всего, что было нужно, Танька выглянула из кухни и сказала:

— Вы не волнуйтесь, никто вашей хозяйке не скажет, что вы одноклассницы.

Мишка не помнил, откуда он слышал уже, что Светлана и Киркина мама учились в одном классе. И он не знал, для чего это надо скрывать. Но тоже сказал вслед за сестрой:

— Да, мы не скажем.

И Светлана, подхватив сумку с вещами, вышла, наконец, в подъезд.

Миша какое-то время стоял и смотрел на дверь, укладывал по порядку в голове сегодняшний день. Он думал: захочет ли Кирка и дальше быть его девчонкой? А вдруг нет? Вдруг она перестанет замечать его, как не замечает многих в классе? И как не замечает тех, кого не хочет замечать, её отец? И тогда что он станет делать?

Мишка живо, отчётливо представлял: приходишь в класс, а Кирка тебя точно не видит. Кто в этом будет виноват? Она сама, что явилась к нему домой, как будто её звали? Он — что не смог её отговорить? Или домашние… Особенно Сашка, конечно, виновата.

Мама рассказывала, у Сашки в мозгах что-то происходит — не как у всех людей. Какие-то сигналы, импульсы… Мишка в биологии как раз не очень силён. Маме врачи сказали, что с Сашкой надо спокойной быть и на все её проделки отвечать мягко, ласково. Тогда она, может, «израстётся», как мама говорит. И к школьным годам станет, как нормальный человек. Или ещё когда-нибудь.