Подростки

Боря в тот вечер был грустен и ушел рано. За ним прибежала стеснительная девчушка, очень похожая на Борю, поманила его пальцем и что-то шепнула на ухо. Боря извинился перед Марией Сергеевной, перед Тамарой и, распрощавшись с гостями, исчез вслед за сестренкой.

В тот вечер Тамара была очень ласкова с Марией Сергеевной. Она все время твердила, что никогда еще не было у нее такого веселого праздника. И как это маме пришла мысль все так чудесно устроить! И только ее мама могла так сделать, потому что она милая, хорошая.

— Доченька! — вздыхала Мария Сергеевна.

И только один раз нахмурилась Тамара, когда Мария Сергеевна вспомнила о Василии Степановиче и сказала, что его надо жалеть, потому что он совсем, совсем один.

— Нет, мама, — возразила Тамара. — Это мы с тобой одни во всем свете. Это о нас некому позаботиться. У меня еще есть подружки, с которыми можно отвести душу, а ты совсем одна, совсем одна.

Тамара сказала это таким грустным, проникновенным голосом, что Мария Сергеевна сразу помрачнела и, наверное, на самом деле почувствовала себя совершенно одинокой. Она хотела продолжить разговор о Василии Степановиче, но Тамара прервала ее:

— Будет о нем, мама. Ты же знаешь, с ним нам хуже. Обеим.

Мария Сергеевна вся вспыхнула от этих слов, но сдержалась, только сказала с упреком:

— О тебе заботилась.

Тамара повернулась к подружкам.

— Удивляюсь! — весело бросила она. — Почему это так получается? Все заботятся обо мне. Мама выходит замуж — это, оказывается, она заботится обо мне. Ольга Федоровна читает перед всем классом мою записку, адресованную подружке и не предназначенную для общего сведения. Это, видите ли, она заботится обо мне. Светка нашептывает каждому встречному-поперечному, будто видела, как какой-то мальчишка провожал меня до дому, — она, поди ж ты, заботится обо мне. Всем нечем больше заняться. У всех повышенный интерес ко мне. И никому не приходит в голову спросить: а нуждаюсь ли я в такой заботе? На пользу ли она мне или во вред?

Я видел, как побледнела Мария Сергеевна, и понял, что Тамара переборщила, что она не имела права причинять такую боль матери. Но что я мог сделать? Я подошел к магнитофону и включил веселую музыку.

В коридоре Нина переговаривалась с одним из «братьев Федоровых». Я пригласил ее на танец. Она охотно положила руку мне на плечо, и мы закружились. Когда мы проходили по кругу, я видел Марию Сергеевну и Тамару. Они улыбались, смеялись. Музыка смолкла, и я услышал заключительные слова, сказанные Тамарой:

— Мамочка, милая, никому я тебя не дам в обиду. Ты моя самая дорогая, самая любимая.

Гости начали расходиться.

И еще раз я разговаривал с Марией Сергеевной, когда она пришла в школу. Ее, видимо, беспокоили успехи Тамары, потому что она пришла без вызова. Я это точно знаю. Тамара, правда, стала учиться хуже. Но это со многими случается в девятом классе. Не стоило бить тревогу. И все же Мария Сергеевна пришла. И по ее лицу я видел, что она готовится к нелегкому разговору с учителями.

Она тяжело поднялась по ступенькам лестницы на второй этаж и долго ходила по коридорам, разыскивая Ольгу Федоровну. Меня в это время послали в учительскую, и я в коридоре встретился с Марией Сергеевной. Я, узнав ее, сказал:

— Здравствуйте, Мария Сергеевна!

Она тоже узнала меня и поздоровалась.

— Сереженька, — остановила она меня, — будь добр, что-то я никак не могу разобраться, где мне найти вашего классного руководителя?

Я вызвался проводить ее. И тут нам на пути повстречался Федор Лукич Панов. Он, понятно, не мог пройти мимо растерянно шагавшей по коридору женщины. Поинтересовавшись, кто она и к кому пришла, Федор Лукич сказал, что он прекрасно знает Тамару. Очень способная ученица. Она еще, кажется, дружит с Борей Мухиным. Это упоминание о Мухине оказалось очень некстати, потому что Мария Сергеевна, поначалу улыбнувшись, опять напустила на себя грусть-тоску. Но Лукич этого не заметил, а отвел Марию Сергеевну в учительскую и велел мне поискать Мясницкую. Через пять минут я вернулся вместе с несколько обеспокоенной нежданым визитом Ольгой Федоровной. Она сказала, чтобы я не уходил, поскольку являюсь старостой класса.

И как-то так получилось, что Федор Лукич, который помог их встрече, начал разговор Первым, а потом так и не ушел до конца его.

— Очень рад был познакомиться, — сказал Федор Лукич, — с мамой нашей Тамары. Тамара у вас рассудительная, самостоятельная девушка. Такие, как она, формируют душу школьного коллектива.

Мария Сергеевна недоверчиво глянула на учителя и сказала свое, наболевшее:

— Самостоятельная, говорите. Вот этого-то я и боюсь. Самостоятельности-то ее. Не рановато ли ей самой все решать, отца-матери не слушаться?

— В чем же она вас ослушалась? — заинтересовался Федор Лукич.

— Да вот хотя бы с этими курсами. И так школьными делами перегружена, а тут еще по вечерам на курсы бегать.

— На какие курсы? — вмешалась Ольга Федоровна.