Подражатель

— Это странно… впервые увидеть труп, — начала она. — Это не как по телевизору, не просто неподвижно лежащий человек. Они каким-то образом меняются.

— Я в порядке, — заверила ее Элоиза.

— Вы, похоже, действительно хорошо с этим справляетесь: те снимки с мест преступлений в офисе… а теперь это. — Она выжидающе замолчала.

— Я не уверена, что вы хотите от меня услышать.

— Почему вы не паникуете? — вырвалось у Маршалл. — Вы только что видели одно из самых жутких мест преступлений, на которых доводилось бывать мне или Чеймберсу.

Откинувшись на спинку стула, Элоиза повозилась с пластиковой мешалкой из своей чашки чая.

— Потому что это было красиво.

— Красиво? Это трупы.

— Некоторые вещи могут быть одновременно трагичными и красивыми.

Маршалл внимательно наблюдала за Элоизой, обдумывая свой следующий ход, придя к выводу, что лучшей стратегией будет прямолинейность.

— Чеймберс обеспокоен на ваш счет. И, честно говоря, я тоже.

— В каком плане «обеспокоен»?

— Что вы хотите, чтобы Коутс преуспел.

— …я хочу.

Застигнутая врасплох, Маршалл скрестила руки и взглянула девушке в глаза:

— Тогда у нас серьезная проблема.

— Я не совсем понимаю, почему. Морально я хочу помочь вам остановить его, прежде чем он навредит другому человеку. Но с артистической точки зрения мне кажется, что мы все имеем честь лицезреть его гениальность в любой форме, и, безусловно, часть меня хочет увидеть окончание его… коллекции.

— Коллекции? — с отвращением спросила Маршалл. У нее начинала болеть голова. — Ладно. Скажите мне: когда дойдет до дела и вам придется выбирать, какая сторона выиграет?

— Честно, я не знаю.

Она возмущенно покачала головой:

— Вы до сих пор в него влюблены? Даже после всего этого?

— …Да.

— Вы что, не боитесь его?

— Он абсолютно ужасает меня.

— Потому что он чудовище! — сорвалась Маршалл, чувствуя, что разговор ходит кругами.

— О, несомненно, — согласилась Элоиза. — Но он мое чудовище.

Глава 26

В выцветшей бежевой рубашке и куртке, настолько побитой молью, что было удивительно, как она все еще держалась одним целым, детектив-сержант Филипп Истон был олицетворением выгоревшего полицейского, пытающегося дотянуть до пенсии.

Он все уже видел, все уже делал и пришел к неизбежному заключению, что счастье действительно в неведении.

После загруженного утра он вернулся в полицейский участок Харроу-он-де-Хилл, направляясь из булочной к своему столу с купленным в «счастливые часы» обедом в руке.

— У вас посетитель, — поприветствовал его один из коллег.

— Мне нужно поесть. Вы сами не справитесь? — вздохнул Истон.

— Пропал человек, — пожал плечами мужчина. — Это в вашей компетенции.

Поднимая голову к небесам, Истон посмотрел сквозь окно в крыше, удобно расположенное для того, чтобы посылать Богу недовольные взгляды.

— Я что, не могу улучить ни одной паршивой минуты для себя?! — выплюнул он, продолжая возмущаться по пути через офис: — Все, чего я хотел, это съесть один чертов обед.

— Добрый день! — учтиво улыбнулся он, отставляя в сторону свой обед и садясь. — Я детектив-сержант Истон. Или можете звать меня Филом, если вам угодно.

Сидящая напротив него безвкусно одетая женщина смотрела на него так, словно не поняла ни слова.

— Ладно тогда, — сказал он, проглядывая скупые детали, которые соизволили записать его коллеги. — Вы из Греции? — уточнил он с притворным интересом. — Итак, что я могу для вас сделать, миссис… — Он прищурился, разглядывая форму. — Пап… а… доп… у… лу.

— Пападопулу, — сказала она ему с сильным акцентом.

— Пападопулу, — исправился он. — Как я понимаю, вы здесь, чтобы заявить о пропаже человека?

— Мой сын, — ответила она на ломаном английском, но беспокойство в ее голосе звучало предельно ясно. — Он не приходить домой с… — Она замялась.

— …работы? — наугад сказал Истон.

— Да! Работы. Он не приходить домой с работы сегодня.

— Сегодня? — спросил он немного напряженным голосом. — Дело в том, что мы обычно не стали бы…

— У него… ум… ребенка, — перебила она его.

— Понятно, — сказал Истон, обводя в форме секцию: «Уязвимый взрослый». — Он когда-нибудь так делал раньше?

— Нет! — ответила она, разражаясь рыданиями.

Он дал ей салфетку и самую успокаивающую улыбку, которую смог изобразить:

— Давайте тогда запишем пару деталей. Подскажите, пожалуйста, его полное имя.

— Эван Иоанну Пападопулос.

— Не Пападопулу?

— Пападопулос.

Он попросил ее произнести это по буквам.

— Дата рождения?

— Седьмое октября девяносто третьего года.

— Что значит, ему… двадцать два, — сказал Истон немного громче, чем было необходимо, чтобы покрасоваться своими способностями, как у Человека дождя. — …Подождите. Нет. Двадцать три? — В итоге он опустился до того, чтобы посчитать на пальцах. — Далее: рост?

— О! Восемь и четыре.

— В футах и дюймах, если можно, — попросил Истон, растерявшись.

— Да. Восемь и четыре.

Он вернул колпачок на свою ручку и нетерпеливо постучал ею по столу:

— Давайте так, мы к этому вернемся позже. У вас есть недавние фотографии Эвана?