Подранок

И эта её улыбочка взбесила Лазарева. За минувший год он и правда вытянулся. Ходил с густой шапкой чёрных волос, с лёгкими пробивавшимися усиками, в светлом джинсовом костюме; на переменах курил в уборной сигареты «Мальборо», которыми щедро угощал товарищей за несколько минут до окончания урока.

Лазарев нагло взглянул из-под тёмных густых бровей на учительницу своими карими прищуренными глазами, усмехнулся и, ничего не сказав, вышел из класса.

Так для него закончился последний урок Коноваловой. С того дня Лазарев её почти не встречал. Только на последнем звонке, стоя на линейке с большим красивым букетом пухлых белых хризантем, он увидел среди учителей Ольгу Герасимовну. Она заметно постарела. На её лице прибавилось морщин, но оно оставалось таким же выразительным и тёмный мысик волос по-прежнему выступал на лбу. Учительница поймала его взгляд, и Костя прочитал в её чёрных глазах печаль и гордость. Она стояла в белой нарядной блузке. На груди был приколот атласный бант.

Когда подошло время дарить цветы, вдруг что-то словно толкнуло Константина: он направился к Коноваловой вместо классного руководителя, которой собирался вручить свой букет, и, ни слова не говоря, протянул хризантемы. Женщина этого не ожидала и не смогла скрыть своё удивление, испуг, радость… Она обняла Лазарева, прижала к себе и быстро чмокнула горячими накрашенными губами. Константин поспешил высвободиться и уйти. Ему было неприятно. Украдкой он взглянул на Коновалову. Она плакала.

…В тот день он принёс домой бутылку «Жигулёвского» пива и открыто поставил её на стол. При виде этого отец, сидевший на кухне перед телевизором, недовольно покосился на сына и со словами: «Это ещё что за новости? Рано тебе ещё пиво пить», – убрал бутылку в холодильник.

– Это моё. Сам заработал, – огрызнулся Костя.

– Я сказал – рано! – крикнул отец. – Ишь ты, «заработал» он!

Находившаяся тут же бабушка, ни слова не говоря, достала из холодильника бутылку и поставила обратно на стол.

– Что вы делаете, Елизавета Анатольевна?! – закричал отец.

– Не волнуйтесь. Сегодня можно, – сказала бабушка примирительно. – Сегодня – прощание со школой, а может, ещё какие переживания…

– Какие у него ещё «переживания»? Вы всё время его оправдываете. Я говорю одно, вы – другое. Прямо не воспитание, а басня «Лебедь, рак и щука»! – проворчал отец и вышел из кухни.

– Его воспитывать уже поздно. Раньше надо было думать о воспитании! – съязвила вслед ему бабушка.

«Вот именно», – подумал про себя Костя.

– Что тут происходит? – взволнованно спросила мать, поспешив на громкие голоса на кухню. – Костя, откуда у тебя пиво? – И тут же ополчилась на бабушку: – Мама, зачем ты даёшь ему карманные деньги? Сколько раз я тебя просила этого не делать! Ты совсем его избаловала: и часы ему дорогие, и мопед на день рождения! Молодец! Приучай его к роскоши! Только не удивляйся, когда он хамит тебе и учителям, не удивляйся, что уроки прогуливал. Начал пиво пить, дожили! Может, скоро за решёткой окажется! Я к нему в тюрьму ни разу не приду, пусть только угодит! Будешь сама носить передачки!.. Ты его избаловала своей любовью!

– А кого ж мне ещё баловать, Катя? – сказала бабушка и обратилась к Косте, вытирая набежавшие слёзы. – Скоро, скоро я помру. Вспомнишь, Костенька, бабушку свою старую… На могилку цветок уронишь?..

От этих слов Костя смущался. Он не любил бабушкиной сентиментальности.

…Вскоре после его выпуска Ольга Герасимовна ушла из школы. Сидя на полу и листая блокнот спустя годы, он пытался вспомнить черты её лица, но ему это не удавалось.

Университетская пора

Костя взрослел, у него появлялись влюблённости, но ровесницы совершенно не волновали юношу: они казались ему пустыми и легкомысленными. Лазарева тянуло к женщинам постарше, более мудрым и глубоким, познавшим жизнь и имеющим устоявшиеся ценности. Он мечтал встретить женщину, которая бы прониклась его интересами настолько, что они стали бы частью её собственной жизни. Согласно его представлениям, «она должна тонко чувствовать, не чуждаться иррационального и обладать независимым от стереотипов мышлением, толкающим её на отчаянные и дерзкие поступки».

В тот год, когда Костя жил на Байкале, он увлёкся местной девушкой с тёмно-русыми волосами, открытым взглядом и высокой грудью. Лазарев почувствовал в этой девушке какое-то хрупкое, возвышенное начало: понятия чести и благородства имели для неё особую ценность. Она была замужем, но её муж-пианист играл в ресторане в райцентре и мог не появляться дома неделями, объясняя свой образ жизни «творческой необходимостью». С печальной иронией Инга, так звали эту девушку, делилась с Костей тем, что с некоторых пор «сама даже не знает, то ли она замужем, то ли – нет», но подавать на развод не хотела, объясняя это тем, что жалела мужа.