Подполье на передовой

Продолжай, пожалуйста. Не получается? Тогда разреши, я расскажу. Нила и Майя отправились в двух дневное путешествие в сторону Крымской и Краснодара, с одним знакомым офицером, который сопровождал генерала. По дороге Нила и Майя наблюдают, слушают разговор немецкого офицера (тот выбалтывает кое-что ценное). А как вы вели себя? Вы даже забыли, что цель поездки - побывать у своей тети, и вспомнили лишь тогда об этом, когда "растяпа" Ганс вежливо справляется, где живет эта тетя. И происходит это в Абинской.

- Немецкий лейтенант посчитал эту "забывчивость" кокетством... А если бы заподозрил, то провал был бы обеспечен. - Островерхов сурово посмотрел на Майю и Нилу и, немного помедлив, продолжал: - Но данные, безусловно, ценные. В районе Крымской немцы строят оборонительные рубежи под кодовым названием "Голубая линия". Сооружают доты, дзоты, минируют подступы. Значит, намечается отход немцев из-под Краснодара. Эти сведения мы передадим партизанам. Разведчиц можно бы представить к награде... Но ввиду явного безрассудства в поступках я вынужден прибегнуть к наказанию. На неделю вы отстраняетесь от работы и находитесь под домашним арестом.

- Но ведь немец все равно приедет! - возразила Майя.

- Это его дело. А ваше дело - никуда из дома не выходить. Болеть. А теперь идите.

Нила чуть слышно проговорила:

- До свидания, Степан Григорьевич.

После ухода девушек Островерхов еще долго не мог успокоиться. Он нервно ходил по комнате, то и дело потирая виски.

Андрей Логвинов не выдержал:

- Ну, чего ходишь? Чего? Разведали девчата здорово. Тут ты ничего не скажешь. А что промашек наделали - так что ж ты хочешь: молодежь.

- Да нельзя нам промашек делать, Андрей. Нельзя. Понимаешь? Людей много за нами стоит. По правде говоря, расцеловал бы девчат. Но пойми, Андрей, нельзя не наказывать. Тогда... тогда провал. Я вот и сейчас никак не могу решить: что подумал лейтенант Штумпф? Не заподозрил ли он наших девчат? Если так, то плохи наши дела.

- Брось, Степан Григорьевич. Небось, посмеивается да хвастает своей поездкой. Ты попроще смотри на это дело. Не думай, что все они такие умные...

- Дурак опаснее умного, если забыть, что он дурак. А нам надо ухо держать востро.

- Ты прав, Степан Григорьевич. У нас на железнодорожном вокзале часто стал шататься подозрительный тип. Особенно после того, как взорвался в Крымской паровоз, который готовила в рейс бригада Полякова. Это бывший таксировщик. Поляков и раньше недолюбливал его, а сейчас прямо говорит, что он немецкий шпик.

- Есть какие-нибудь доказательства?

- Да понимаешь, Степан Григорьевич, - Логвинов поскреб в затылке, - наши люди видели, что бывший таксировщик часто заходил в полицию, ездил на машине с шефом полиции.

- Та-ак. А что, никто не знает фамилии таксировщика?

- Пока не выяснили.

- А надо бы... Поручим нашим людям в жандармерии, - Степан Григорьевич прошелся по комнате. Он думал о том, как предупредить железнодорожников, как ликвидировать таксировщика.

- Кажется, фамилия его Старицкий.

- Не Сперанский ли?

- Во-во! Он и есть! А ты что знаешь...

Островерхое положил руку на плечо Андрея Логвинова:

- Понимаешь, Андрей. Ваша диверсионная группа делает большое дело. Нам ее надо уберечь и сохранить. Впереди предстоят важные операции. А вдруг Сперанский навел на след...

- Тогда...

- Не надо этого допустить... Вот что, Андрей, немедленно найди связного. Пусть любыми средствами предупредит товарищей: на время - никаких диверсий, работать ровно, проявить старание. Шпика не затрагивать, но и от разговора не уходить. Не задираться. Второе. Подготовить квартиры на ночь, чтобы укрыть всю группу. Возможно, придется переправлять людей к партизанам. Вечером обойдешь всех, предупредишь.

Островерхов задумался. Андрей Логвинов переминался с ноги на ногу.

- Так я пошел... - сказал он и, немного потоптавшись, спросил: - Ты, может, хоть намекнешь, Степан Григорьевич, шо ты учуял!

Островерхов живо к нему обернулся:

- Учуял, говоришь? Это не я учуял. Это они учуяли. Понял? Знаешь, кто этот Сперанский?

- Наверное, шпик.

- Шпик! Это, Андрей, не кто иной, как сам начальник отдела политического сыска в полиции.

- Ну, и черт с ним. Чего ты всполошился?

- Не спрашивай, Андрей. Скажу только: вчера поступил сигнал из полиции, что там готовят какую-то операцию на железной дороге. То же самое сообщили из жандармерии. Так что спеши, Андрей. Хоть бы не опоздать.

А если

провал?

Но было уже поздно. Когда связной пробрался к паровозному депо, оттуда с ревом вырвалась черная полицейская машина и следом, оглушительно треща, пронеслись два тяжелых мотоцикла с жандармами и гестаповцами.

К ночи связной принес Островерхову весть о катастрофе. Была арестована сразу вся диверсионно-подрывная группа железнодорожников. Связной не успел предупредить их.