Подпасок с огурцом

Ваза "дворцового" ранга. "Жучок", до сих пор маячивший в отдалении, не выдерживает, подбирается к Томину, трогает за локоть.

-- Слышь, пойдем на пару слов. -- Он отводит Томина от прилавка. -Слышь, друг, на кой тебе эта мура, на кой?! Хочешь красный "Жигуль"?

Клюнули на Сашу с юга, да только не те, кто требуется...

x x x

В отличие от Знаменского Зыков работает в более прямоли-нейной манере. Его допросы -- это допросы, а не доверительные беседы, как порой у Пал Палыча. Ведет их Зыков стремительно, напористо, без пауз. Последовательность вопросов, как правило, спланирована им заранее, и темп не оставляет допрашиваемому времени на формулирование уклончивых ответов. Приходится отвечать коротко и по существу. И тотчас Зыков, как фигуру в игре, двигает вперед новый вопрос, ни на секунду не выпуская инициативу из рук. Порой это приносит успех, порой нет: Зыкову недостает гибкости и чутья на людей.

Сейчас он взял в оборот Кипчака -- того, кто сдал "Подпаска с огурцом" в комиссионку. Причастен ли он сколько-нибудь к афере с Веласкесом?

Кипчак растерян, нервничает:

-- Полная неожиданность... Я только-только с аэродрома...

-- Мне это известно, товарищ Кипчак. Часто ли вы продаете картины через комиссионный магазин?

-- Собственно... один раз всего.

-- У вас там знакомый приемщик?

-- Н-нет...

-- Когда вы сдавали картину, была очередь или никого?

-- Очередь.

-- Долго ждали?

-- Порядочно. Не меньше часу.

-- Что принесли другие?

-- Помню маленькую акварель Бенуа...

-- Проверим, проверим. Сколько дней спустя вы наведались узнать о судьбе картины?

-- Я не наведывался, я почти сразу уехал в санаторий.

-- В очереди было много знакомых?

-- В очереди? Нет. Случайные люди.

-- А санаторий, где вы отдыхали, лечебного типа?

-- Да... у меня язва.

-- Сочувствую. Кстати, вспомните имя-отчество приемщика.

-- Но... я понятия не имею.

-- Однако договоренность о приеме "Подпаска" существовала?

Вопросы так и сыплются: невинный оправдается, виновный запутается.

-- То есть, загодя?.. Нет.

-- Почему же вы были уверены, что его возьмут?

-- Я не был уверен.

-- Предложенная цена -- шестьсот рублей -- вас устроила?

-- Даже сверх ожидания. Вещь плохонькая.

-- С кем из сотрудников магазина вы раньше общались?

-- Лично ни с кем.

-- Если не лично, то, возможно, через посредника?

-- Нет-нет.

-- А после продажи?

-- Да нет же! Вы будто нарочно сбиваете меня с толку...

-- Следовательно, товарищ Кипчак, не имея ни предваритель-ной договоренности, ни какого-либо опыта реализации картин через комиссионный магазин, вы отправляетесь туда в разгар своего рабочего дня. И битый час стоите в очереди, даже без твердой надежды на успех, потому что вещь "плохонькая". Так?

Кипчак беспомощно моргает светлыми ресницами:

-- Ну... в принципе так.

-- Очень хорошо, -- подытоживает Зыков первый этап допроса. -- Почему возникла острая необходимость продать "Подпаска"?

-- Разве я сказал "острая необходимость"? Он просто не подхо-дил мне.

-- Сколько у вас сейчас картин?

-- Шестьдесят четыре.

-- Сколько лет вы занимаетесь коллекционированием?

-- Лет двенадцать.

-- За это время вы расставались с некоторыми полотнами?

-- Естественно. Иначе коллекцию не соберешь.

-- Какие еще картины вы продавали в комиссионный?

-- Больше никаких. Между прочим, вы уже спрашивали.

-- Возможно. -- Зыков игнорирует обидные нотки в тоне Кипчака. -- Вам не кажется странным, товарищ Кипчак, что, впервые за двенадцать лет обратившись "на авось" к услугам магазина, вы получили неожиданно хорошую цену? И что "Подпасок" был немедленно куплен иностранным туристом?

-- Да, немного странно.

-- Как вы объясняете, что единственную сданную вами карти-ну, причем "плохонькую", купил человек, пожелавший увезти ее за рубеж?

-- Откуда же мне знать! -- волнуется Кипчак. -- Мой приятель держит пошлый пейзаж за то, что там колодец напоминает ему родную деревню.

-- Кому вы показывали пастушка до продажи?

-- Да все видели, кто ко мне ходит.

-- Уточняю вопрос: кому вы показывали картину, сообщая, что собираетесь сдать ее в комиссионный магазин?.. Жду ответа.

-- Я пытаюсь припомнить... Нет, никому.

-- Отчего же вы скрывали свое намерение?

-- Скрывал?!

-- Товарищ Кипчак, двенадцать лет вы реализовывали карти-ны через друзей-приятелей и, по-видимому, они всегда были в курсе, что именно вы готовы продать. Но вдруг вы решили прибег-нуть к помощи магазина. И никому об этом не заикнулись, ни с кем не посоветовались. Это ваши собственные слова, я ничего не присочинил.

-- Да, но впечатление, будто я в чем-то повинен... -- Кипчак оскорбленно вздергивает подбородок.

-- Помилуйте, задача следствия -- тщательно выяснить обсто-ятельства дела. Чем я и занимаюсь строго в рамках закона. Так почему вы скрывали намерение сдать "Подпаска" на комиссию?

-- Как хотите, пусть скрывал... хоть я не скрывал, а получилось само собой. В нашем кругу он ровно никого не интересует. Что толку было разговаривать?

-- Зачем же вы приобретали неинтересную вещь? Кстати, за сколько?

-- Я не приобретал. Получил при обмене стенка на стенку.

-- Не понял.