Подозреваемый

— Если бы за двенадцать часов мы пообщались с десятком их родственников, эти щенки привезли бы твою жену назад, рассыпаясь в извинениях, да еще подарили бы ей сертификат в «Нордстром»[19] на новый гардероб.

Оба телохранителя не спускали глаз с Митча.

— Но Энсон, — продолжил Кэмпбелл, — хочет поставить себя так, чтобы больше никто не недооценивал его. Пусть и не напрямую, он посылает сигнал и мне. Должен сказать… я впечатлен.

Митч не мог позволить им увидеть всю глубину охватившего его ужаса. Они могли предположить, что предельный страх может толкнуть его на безрассудный поступок, и тогда будут наблюдать за ним еще более пристально, чем теперь.

Он понимал, что должен выказывать страх, не просто страх — отчаяние, обреченность. Когда человек чувствует обреченность, он лишается воли к борьбе.

— Вот меня и распирает любопытство, — повторил Кэмпбелл, вернувшись к тому, с чего начал. — Раз уж твой брат хочет так поступить с тобой: что ты ему сделал?

— Любил его, — ответил Митч.

Кэмпбелл посмотрел на него так, как застывшая цапля смотрит на подплывающую рыбу, потом улыбнулся:

— Да, такое возможно. А что, если бы в один из дней он захотел ответить взаимностью?

— Он всегда хотел пойти далеко и попасть туда быстро.

— Сентиментальность — обуза, — вставил Кэмпбелл.

Голосом, который сел от обреченности, Митч ответил:

— Да, это цепь и якорь.

С кофейного столика Кэмпбелл взял пистолет, который один из телохранителей вытащил из-за пояса Митча.

— Ты когда-нибудь из него стрелял?

Митч едва не ответил, что нет, тут же вспомнил, что в обойме недостает одного патрона: Нокс случайно нажал на спусковой крючок и пустил себе пулю в сердце.

— Один раз. Чтобы понять, какие это вызывает ощущения.

На губах Кэмпбелла заиграла улыбка:

— И ощущения пугающие?

— Не то слово.

— Твой брат говорит, что оружие — это не твое.

— Он знает меня лучше, чем я — его.

— Где ты его взял?

— Моя жена полагала, что в доме должен быть пистолет.

— Не могу с ней не согласиться.

— Он лежал в ящике прикроватного столика с того самого дня, как мы его купили, — солгал Митч.

Кэмпбелл поднялся. Вытянув правую руку, нацелил пистолет в лицо Митчу:

— Встать.

Глава 27

Глядя в слепой глаз пистолета, Митч выполнил приказ.

Оба безымянных телохранителя сменили позиции, встали так, чтобы при необходимости открыть стрельбу по Митчу, не попав под пули своих.

— Сними пиджак и положи на стол, — последовал следующий приказ Кэмпбелла.

Митч подчинился, потом, в соответствии с третьим приказом, вывернул карманы джинсов. Их содержимое: ключи, бумажник, пару смятых бумажных салфеток — положил на кофейный столик рядом с пиджаком.

Вспомнил себя мальчиком в темноте и тишине. Вместо того чтобы сосредоточиваться на уроке, которому должно было научить его заточение, он вел воображаемые разговоры с паучихой Шарлоттой, свиньей Уилбуром, крысой Темплтоном. Тем самым он наиболее близко подходил к тому, чтобы бросить кому-то вызов: с тех пор такого не повторялось.

Он сомневался, что эти люди застрелят его прямо в доме. Даже оттертая и более невидимая невооруженным глазом, кровь оставляла белковый след, который могли выявить специальные реактивы.

Один из телохранителей взял со столика пиджак Митча, обыскал карманы, нашел только сотовый телефон.

— Как вы, бывший герой ФБР, дошли до такого? — спросил Митч хозяина дома, который не спускал с него глаз.

Изумление лишь на короткий миг отразилось на лице Кэмпбелла.

— Этой сказочкой Энсон заманил тебя сюда? Джулиан Кэмпбелл — герой ФБР?

Хотя телохранители определенно были не из смешливых, один, с гладкой кожей, все-таки хохотнул, а второй улыбнулся.

— И вы, наверное, зарабатываете деньги не в шоу-бизнесе, — добавил Митч.

— В шоу-бизнесе? Возможно, это и справедливо, — признал Кэмпбелл. — Только шоу-бизнес — понятие очень уж растяжимое.

Прыщавый телохранитель достал из кармана сложенный мешок для мусора. Расправил его, раскрыл.

— И вот что еще, Митч, — продолжил Кэмпбелл, — если Энсон сказал тебе, что эти два джентльмена собираются принять обеты священников, должен тебя предупредить, они не собираются.

Телохранители вновь улыбнулись.

Прыщавый засунул в мешок пиджак спортивного покроя, сотовый телефон, другие вещи, лежавшие на кофейном столике. Прежде чем бросить в мешок бумажник, достал из него деньги и протянул Кэмпбеллу.

Митч остался на ногах, ждал.

Все трое заметно расслабились. Теперь они точно знали, с кем имеют дело.

Он был братом Энсона, но только по крови. Он был дичью, а не охотником. Они знали: он может только подчиняться, сопротивления не окажет. Уйдет в себя. Со временем начнет просить о пощаде.

Они знали его, знали таких, как он, и телохранитель, после того, как уложил вещи Митча в мешок, достал наручники.

Прежде чем Митча попросили вытянуть руки перед собой, он сделал это сам.

Телохранитель, который держал наручники, замялся, Кэмпбелл пожал плечами, после чего наручники защелкнулись на запястьях Митча.

— Ты, похоже, устал, — сказал Кэмпбелл.

— Ужасно устал, — подтвердил Митч.

Кэмпбелл положил пистолет на кофейный столик.

— Такое случается.