Подозреваемые

– Соколов, скажи мне, как старый чекист старому чекисту, ты уверен, что эту репутацию надо спасать? – Северный поднял с пола одну из книг, не обращая внимания на рыдающего мальчишку. – Ты смотри, на нужной странице раскрылось! «Но когда страдание обретает голос и заставляет трепетать наши нервы, тогда душу переполняет жалость…» Дарий, во-первых, немедленно прекрати орать! На меня твои слёзы не действуют. Я твоему папе зачем-то сегодня очень нужен, так что при мне он не будет с тобой сюсюкать. К тому же ты совсем не больно ушибся. Во-вторых…

– Мне не больно! У меня не вышло колесо-о-о!!! – затянул парнишка.

– Во-вторых, читал ли ты, о маленький звероподобный человечишко, «Остров доктора Моро»? – не обращая внимания, продолжил Северный.

– Нет! Я читал только про Гарри Поттера.

– Неандерталец!

– Дарий, немедленно извинись перед дядей Севой! – грозно произнёс отмерший Семён Петрович, поняв, что Северный не намерен делать из его старшего сынишки котлету.

– Дядя Сева, извини меня, пожалуйста! – протокольно-заученно пискнул ушедший от справедливого возмездия бандит и поднялся на ноги.

– Осторожней, вандал! – Северный скривился, глядя, как книги вновь осыпались. – Это же Герберт Уэллс! Собрание сочинений в пятнадцати томах 1964 года издания! Даже твоего папы ещё в проекте не было, когда люди получали удовольствие от прочтения этих книг!

– Кто такой Герберт Уэллс? – деловито уточнил Дарий, хватая с пола книги и пытаясь запихать их обратно на полку абы как.

– Оставь! – лицо Всеволода Алексеевича перекосила мученическая гримаса. – Только не твоими немытыми корявыми лапами.

Семён Петрович бросился сыну на помощь.

– И ты оставь, чудовище! Только у такого бестолкового создания, как ты, мог взрасти сын, понятия не имеющий, кто такой Герберт Уэллс!

Оба – и папа, и сын – в ужасе бросили книги обратно на пол.

– О боги! – взвыл Северный. – Да что же это за наказание такое, а?!! Оба руки по швам – и сделали по пять шагов назад! Быстро!

Взрослый мужчина и маленький мальчик послушно прижали руки к корпусам и отступили на указанное количество шагов. Дарий даже считал вслух:

– Раз, два, три, четыре, пять!

– Нет такой цифры: «раз», – рассмеялся Всеволод Алексеевич, глядя на слаженные действия своих гостей. И, немного помолчав, процитировал:

«Постепенно я настолько привык к зверолюдям, что тысячи вещей, раньше казавшихся мне дикими и отталкивающими, скоро сделались обыкновенными и естественными. Вероятно, окружающая обстановка на всё накладывает свой отпечаток…» Или, по-русски говоря: «С волками жить – по-волчьи выть». До тесного знакомства с тобой, Соколов, я мог бы и убить за подобное обращение с книгами. Ну, не убить. Это – гипербола, – уточнил он, обращаясь к Дарию. – Но от дома отказать на раз-два-три!

– Нет такой цифры: «раз»! – выпалил Дарий и спрятался за папу.

– Умный, поганец! – восхищённо присвистнул Сеня.

– Не свисти в моём доме! Тем более, если ты помнишь, то у меня ещё незаконченные финансовые дела в Лондоне. Куда я на выходные и улетаю. Так что быстро говори, что тебе от меня нужно, я быстро аргументированно тебе откажу – и мы тут же расходимся, недовольные друг другом, до следующих малоприятных нескорых встреч.

– Кто такой Герберт Уэллс?! – нетерпеливо притопнул ногой Дарий.

– У папы потом узнаешь. Или в Интернете уточнишь, раз твой папа утверждает, что ты умный.

– Ну, дядя Сева, ну пожа-а-алуйста! – заныл Дарий.

– Писатель. Англичанин.

– Как та, что написала про Гарри Поттера? Дай почитать!

– Ни за что! Ни за что не дам тебе почитать. Но если ты пообещаешь пятнадцать минут молчания, то я куплю тебе тот самый «Остров доктора Моро». Современное издание – в обложке, но на туалетной бумаге, – калечь на здоровье. И ещё, пожалуй, «Волшебную лавку». С неё тебе и стоит начать. Но при одном условии…

– Я буду молчать пятнадцать минут!

– Отлично. Тогда при двух условиях. Первое – четвертьчасовое молчание. Второе – напишешь мне, что ты думаешь по поводу прочитанного. Идёт?

– Идёт. А что мне за это будет?

– Живой отсюда уйдёшь, понял?! – грозно, с хрипотцой, прорычал Северный. – Это только твой папка воспитывает детей по системе взаимозачётов. Я предпочитаю систему: «ты мне должен, я тебе – нет!»

– Но у тебя же нет детей!

– Именно поэтому. Не желаю становиться ничьим заложником. Всё, хватит! Беседа затянулась. А ты что молчишь, как рыба об лёд?

Семён Петрович действительно был как-то нехарактерно для него немногословен. И застывшее выражение его обыкновенно мимически подвижного лица выражало крайнюю озабоченность.

– Давай уже, проси мою срочную помощь.