Подношение для истины

— И я слишком поздно понял это. Последние пять лет гнался за мнимыми благами, пытался познать мир вокруг, но пришел лишь к этому… К тому, что противоречит самой человеческой натуре…

— Но это явно не первое убийство в «Пути», — возразила Ася, стараясь мыслить рационально. — Раньше Вас это не смущало?

— Тогда смерть была далека, мне не приходилось вести ее за руку… — проговорил Ярослав, опустив голову на руки и спрятав лицо за ладонями. — Я будто очнулся, когда оказался перед необходимостью убить.

— И что Вы собираетесь делать? — спросила Ася, одолеваемая сомнениями.

— Хочу положить этому конец.

Ася в задумчивости отвела взгляд в сторону. Могла ли она доверять человеку, что был так близок к Отцу? Мужчине, который последние пять лет служил верой и правдой религиозной секте, разделяя ее убеждения, образ жизни, учения?

Человек перед Асей был на взводе. Его голубые глаза, покрытые серой дымкой каких-то неясных чувств, бегали по лицу девушки, по ее хмурым бровям и скрещенным рукам. Он нервно взъерошил себе волосы, с досадой понимая, что не нашел сочувствия в собеседнице.

— Я понимаю, — начал он после некоторого молчания. — Я бы тоже не смог поверить тому, кого считал своим врагом все это время. Но я пришел не с пустыми руками.

Ярослав наклонился, выудил из черного кожаного портфеля толстую стопку сшитых бумаг и положил ее на стол, придвигая ближе к Асе. Девушка недоверчиво раскрыла документы и увидела перед собой длинные списки чужих имен, неизвестных дат и характеристик. Словно корабли из «Иллиады», они тянулись со страницы на страницу, раскрывали чужие жизни, перечисляли незнакомые истории.

— Что это? — спросила Ася, отрываясь от чтения.

— Список всех послушников «Пути» и их краткие характеристики, — пояснил Ярослав, наблюдая, как лицо Аси растягивается в удивлении. — Вы можете найти здесь даже себя. Я так понимаю, когда я бежал, Вы еще состояли в послушниках.

Ася не преминула предложением и тут же пролистала сотню страниц в поисках знакомого, но не собственного, имени Екатерины Лебедевой. Она и правда нашлась, но, кроме уже знакомой легенды о работе в школе и о муже-тиране, ничего нового написано не было.

— Я думаю, это может пригодиться в полиции, — добавил Ярослав, слабо улыбнувшись.

— Но откуда это у Вас?

— Позаимствовал, когда сбегал из «Пути». Знал, что мне нужна будет хоть какая-то гарантия безопасности, а этот документ — единственный, что попался мне на глаза.

— Гарантия безопасности?

— Они так просто не отпускают своих, Таисия, — пояснил Ярослав. — И я боюсь, что вскоре они выйдут на меня. Поэтому и обратился к Вам.

— Вы же понимаете, что в полиции и на Вас обратят внимание? — с сомнением произнесла Ася. — Вы ведь причастны ко всему, что там происходило…

— Я знаю, но готов к этому.

— Пожертвуете собой?

— Я не сделал ничего, что могло бы привести меня за решетку. На мне нет ни мошенничества, ни убийств. Я никогда не углублялся в дела «Пути» дальше собраний и служений.

Ася до сих пор не знала, могла ли она доверять Ярославу. Но важные документы «Пути» прямо сейчас лежали на столе перед ней, а человек напротив явно был настроен на сотрудничество. Все в его поведении, в его словах и взглядах говорило о том, как хочет он помочь Асе. И девушка металась от сомнений к надежде, словно птица в клетке. Ей безумно хотелось схватиться за соломинку, выжать все, что только можно, из Ярослава и наконец сделать очередной шаг вперед к завершению этой слишком запутанной истории, однако одновременно ее одолевали страхи и подозрения. С некоторых времен Ася стала видеть угрозу во всех вокруг, будь то незнакомцы или друзья, знакомые или чужие, послушники или собственные близкие. Это были очевидные паранойя и тревога, вызванные лишь состоянием вечного беспокойства.

— Значит, Вы мне поможете? — уточнила Ася, пытаясь избавиться от всех безосновательных опасений.

— Всем, чем только смогу, — уверенно кивнул Ярослав с полным надеждой взглядом.

Глава 27: Συν Αθηνά και χείρα κίνει

На бога надейся, а сам не плошай.

Ежедневно в Асиной жизни происходили изменения. Будь то перестановка сил, возможностей или планов. Близкие становились чужими, враги стремились помочь. Альянсы, союзы, стратегии — все то, что было так далеко, почему-то стало частью Асиного привычного распорядка.

Лев Толстой считал, что, только совершая ошибки, человек живет, а не существует. Асе же казалось, что ошибок она уже совершила так много, что можно было бы прожить не один десяток жизней. Однако они все почему-то сконцентрировались в нескольких злосчастных месяцах весны, которая вместе с теплом и мягким светом солнца принесла драму, слезы и страх.