Поднимите мне веки

А в голосе такая решимость, что сразу ясно – не переупрямить. Глаза сухие, но такая в них чернота – словно бездна. Эдакой я и у Бориса Федоровича ни разу не видел.

И что делать? Хватать за руку и бежать вместе с нею?

На это она пойдет, вот только мне так поступать – по гроб жизни потом себе не прощу, что бросил своих людей на растерзание.

Тогда как?!

Теряясь в догадках, что предпринять, я еще раз выскочил из каюты в надежде, что плывущие проследуют мимо, но не тут-то было – они поворачивали к нам.

Я еще раз приложил к глазу позорную трубу и… облегченно вздохнул. Только теперь, когда они повернули и мне удалось разглядеть остальные струги, стало отчетливо видно, что паниковал я зря, ибо это был обычный купеческий караван, а на первом струге, равно как и на последнем, размещалась охрана.

Они уже почти подплыли к нам, когда я закончил инструктировать своих гвардейцев и женщин, торопливо переодевавшихся в монашеские рясы – как чуял, когда попросил у матери Аполлинарии три штуки на всякий случай.

Ратникам я объяснил второпях, наскоро, но главное они запомнили твердо – нет у нас царевны. Нет и не было.

Едет себе князь Мак-Альпин тихонечко в Кострому, а с ним его воины, лекарка да три монашки, которые попросились с ним по пути к святым местам. Едет и никого не трогает, но, коль тати шатучие налетят, спуску не даст, вот как было совсем недавно…

Кстати, с купцами в караване мне повезло – из троих, объединившихся в караван, чтоб поменьше расходоваться на охрану, двое оказались знакомыми.

Первым был тот самый Федул, с которым мы не так давно катили от Ольховки до Твери. Его я признал сразу. Вообще-то было это путешествие всего полтора года назад, но, господи, как же давно!

Узнав о том, что у меня была нешуточная стычка, купец только сочувственно зацокал языком и сокрушенно заметил, что он бы с удовольствием предложил присоединиться к ним, но, к сожалению, его путь лежит в противоположную от Костромы сторону.

«А ведь это отличная идея», – промелькнуло у меня в голове.

Как я понимаю, за царевной уже понеслись гонцы государя, чтобы вернуть Ксению, поэтому появляться в Костроме до тех пор, пока я не вернусь из Москвы, ей ни в коем случае нельзя.

Вывод напрашивался сам собой – надо отсидеться в тихом, безопасном и неприметном местечке, а таковых имелось лишь два – Домнино и Ольховка.

Вообще-то Домнино поначалу показалось мне предпочтительнее. Там и подворье на диво – есть где жить. В Ольховке, правда, тоже должно было быть приличное жилье, поскольку моя ключница во время своего зимнего визита туда повелела Ваньше вместо положенной дани отстроить доброму князю терем, чтоб ему было где разместиться по приезде, но поставили его или нет – вопрос.

Кроме того, Домнино вообще не числится за мной в отличие от Ольховки.

Ну и еще один плюс – наличие в селе помимо Алехи и Юльки двух десятков гвардейцев, возглавляемых моим бывшим ратным холопом Костромой. Само по себе двадцать человек немного, но в нынешней ситуации, когда у меня их раз-два и обчелся, и такое количество немало.

Правда, имелся и минус. Уж слишком в опасной близости от Костромы это село. И минус этот, пожалуй, перечеркивал все плюсы.

Опять-таки Ольховка обладала и еще одним преимуществом, причем немаловажным, ибо там, если что, было где укрыться. Тем более сейчас лето, и те, кто ищут, нипочем не пройдут в сердце Чертовой Бучи без знания заветных тропок – утонут в трясине.

Кроме того, до Домнино предстояло еще добраться незамеченными, а с учетом рыскающих по волжским берегам боярских ватаг это само по себе проблематично. Тут же можно затаиться в середине купеческого каравана, незаметно добраться в его составе до устья Тверцы, а уж там…

И я пояснил Федулу, что вообще-то, если бы не наша авария, в результате чего пришлось плыть по течению, а потом и вовсе останавливаться на ремонт, то мы бы повернули совсем в иную сторону. Дело в том, что у меня поручение царевича заглянуть в Успенский монастырь близ Старицы и поклониться патриарху Иову, который завсегда радел за род Годуновых.

Пока плыли, пришлось перебраться в струг еще одного купца. С ним, как выяснилось чуть позже, я тоже был знаком, но полузаочно, то есть видеть видел и даже изрядно помог его родному брату, но лицо совершенно забыл.

То-то он просил меня к себе в гости как о превеликом одолжении. И первым делом Савел, как его звали, потащил меня в свою каюту, а там, хитро ухмыляясь, ткнул пальцем в крайнюю слева икону.

– Узнаешь? – спросил он меня.

Я недоуменно уставился на нее. Вообще-то они для меня все на одно лицо и отличаются только по половому признаку, ну и еще по возрасту – молодые и старые, вот и все. Если бы женщина с ребенком – куда ни шло, там все понятно, а тут мужик и мужик…

– То святой благоверный князь и чудотворец Федор Ростиславич, – торжествующе выпалил купец. – Я-ста в тот же день враз в иконный ряд метнулся да прикупил ее, чтоб бога за царевича молить да за тебя. – И засмеялся, грозя мне пальцем. – Как же, как же, видал, как ты к его уху склонялся да нашептывал.