Поднимается ветер…

Ко второму визиту в дом герцога Флэль подготовился заранее. Шансы встретить прекрасную девицу были высоки, а в том, что слуги ни за какую плату не передадут ей записку, он не сомневался, раз поглядев на суровых здоровяков с военной выправкой; но безымянная пока юная дама ранила его в самое сердце. Кертор даже рассорился со старой подружкой Лориной, чего раньше себе не позволял: любовница была и красива, и весьма умна, а потому с ней всегда было легко и весело. Но в один из визитов он невольно вспомнил стройную девочку с пепельными косами, посмотрел на свою пассию и вдруг разругался с ней в пух и прах из-за сущего пустяка: Лорина попросила сводить ее в театр нынче же вечером, услышав отказ — у Флэля были свои планы, — надула губки, и дело кончилось нешуточной перебранкой. Чем справедливее были упреки Лорины, тем больше Кертору хотелось покинуть уютный чистый домик, который снимал для подружки уже второй год. Закончился скандал уж вовсе неприлично: Флэль швырнул на стол кошелек с полусотней сеорнов и вышел, хлопнув дверью. Влюбиться в лишь раз увиденную девочку, поссориться из-за нее с любовницей, строить планы — ну что, что могло быть глупее? Глядясь в зеркало, Флэль видел там набитого дурака, но ничего с собой поделать не мог. Минутная встреча на лестнице, казалось, перевернула всю его жизнь. Он нашел писца, который вызвался начертать на кружевном платке куртуазную записку для девушки, и надеялся, что сумеет «случайно» обронить платок так, чтобы он остался в руках предмета страсти. Несколько раз он совершенно без причины оказывался на Фонтанной площади, а потом снял в трактире напротив комнату, выходившую окнами на площадь. При помощи зрительной трубы можно было разглядеть окна особняка Гоэллона; правда, обычно они были прикрыты плотными занавесями, и увидеть ничего не удавалось. Стена, доходившая до середины второго этажа, мешала наблюдать за двором, но пару раз Флэлю повезло: он разглядел голубоглазую девушку, выезжавшую вместе с секретарем, какими-то двумя юношами и несколькими слугами. Взрослому человеку было неприлично развлекаться подобным образом, но Флэль надеялся, что о его страданиях и деяниях никто в столице не узнает — иначе смеху было бы на девятину, а то и на две. Уж герцогиня Алларэ не преминула бы обточить о Кертора язычок, а где она, там и ее гости, так что смело можно было бы уезжать домой и прятаться там до следующей зимы. Судьба благоволила к влюбленному: когда он въехал во двор, его драгоценная красавица оказалась там — ждала, пока слуга выведет для нее лошадь. На ней был темно-коричневый плащ с золотым шитьем. Ярко-рыжий лисий мех окружал лицо сияющим ореолом. Герба на плаще не было, но Флэль уже знал, кто эта девушка: одна из семьи Къела; вот только не знал, как ее зовут. У графа Къела было три дочери; кто же эта? Хильда, Линда или Керо? Поблизости стояли те два молодых человека, которых Флэль приметил в зрительную трубу: один — рыжий и коренастый, другой — высокий и черноволосый. Оба говорили о чем-то своем, не обращая внимания на девушку. Платок упал к ее ногам.

— Вы уронили платок, — сказала пепельноволосая.

— Нет, помилуйте, — улыбнулся Флэль. — Мой платок при мне, вот он, а на этом вышит ваш герб. Вы ошиблись.

— Неужели? Да, вы правы, — серьезно кивнула девушка. Прикосновение к руке, когда Флэль возвращал девице Къела «потерю», заставило его вспыхнуть. Даже через две перчатки и на краткое мгновение, но этого было достаточно. Юная дама прекрасно знала, что не роняла платок, но не стала спорить и упираться, а спрятала его в кошелечек на поясе.

Флэль коротко поклонился на прощание и отправился в дом. Скорого ответа он не ожидал, но когда визит подошел к концу и он проходил под лестницей на первом этаже, мимо просвистело нечто ярко-красное. Кертор едва не подпрыгнул, но это оказался всего лишь клубок шелка.

— Ах, — раздался голос сверху. — Я уронила нитки… простите!