Подлиповцы

– Вре?.. Ишь ты! Разговор идет о медведях, кто сколько на своем веку медведей убил. Всякий старается перебить товарища рассказом, кто врет, кто говорит правду. Больше всех врал Пила.

– Ты вот по-моему сделай, – говорил он. – Одново раза летом иду знашь, лесом; а лес-то – эво! не здешний, иное дерево и не охватишь, выше этова, густо… А со мной, знашь, лом был. Ну, иду да собираю грибы… Собирал такту, много набрал. Баско! и нашел на медведя, спит… А медведь-то – эво какой! Таких впервой увидел. Вот я, знашь, на цыпочках и побег к нему, и хлоп его по башке… и хлоп!.. И пику не дал!..

– Да он, поди, издохлой какой?

– Издохлой!.. Как бы не так! А пошто я ево хлестнул?..

– Значит, ты слеп был, или другое что… может, спугался?

– Ну уж, кто другой спугатся, а я – шабаш!

– Да он, поди, медведь-то, мухомора обтрескался!

– Сказано-убил! – кричит Пила, сердясь.

– Знамо, издохлова.

– Поговори ты, собака! Бурлаки хохочут и дразнят Пилу: знамо, издохлова медведя убил.

– А што, если таперь медведи прибегут?

– Сюды-то?

– Ну… съедят нас али нет?

– Ну, таперь шабаш. Нас-то эво сколь. Как закричим и прогоним, и черт его не догонит…

– И топоров-то ни у кого нет…

– А мы закричим. Побежит… Пришли они в деревню. В деревне сказали им, что они не в ту сторону идут к Чусовой. Пошли опять бурлаки назад отыскивать настоящий путь. Опять сбились с дороги. На другой день встретились с толпой других бурлаков.

– Вон они, лешие! – сказали обрадованные наши бурлаки.

– Это не те, другие.

– И то.

– А вы откедова?

– Вячки.

– Вячки ребята хвачки, семеро одново не бояча! – сострил один молодой бывалый бурлак. Эти бурлаки знали дорогу лучше наших бурлаков, и все скоро добрались до Чусовой.

II

Река Чусовая была уже оживлена в это время. В нескольких местах, на льду и на низких берегах ее, на полях, строились барки и полубарки; воздух оглашался стуком топоров, криком крестьян. Подлиповцы с товарищами пошли берегом. Здесь идти им было весело: везде народ, есть с кем и слово перемолвить, есть кого и спросить, куда идти и далеко ли еще, и народ такой добрый. Река в этом месте узка; по обеим сторонам ее или высокие крутые берега, с нависшими деревьями и скалами, или с одной стороны крутой берег – гора, а с другой – низина, поле. В местах, где крутые берега с обеих сторон, было мрачно и страшно. Бывалые бурлаки рассказывали разные ужасы и страхи.

– Вишь, эта гора-то какая, матушка! А бед от нее много бывает… Вот она теперь ровно впереди, а как подем, она углом будет, ровно кто топором обрубил… Тут беда баркам. Как поплывет это барка и хлобыснется о гору, так ее и шарахнет, а место – беда, бают, дна нету…

– Бают, тут сидит кто-то. Черт не черт, а уж больно сердится. Бают, у него в лапах-то стресоглазка.

– Что сидит! Коли сидел бы – словили; нынче, бают, начальство строго. Вот таперича штуки поделали, штобы нам ловко было плыть. А без эвтих штук беда была, потому река уж такая бурливая, да камней в ней много, – говорил один лоцман.

– Экая гора-то! Ах ты, какая высь! – дивятся бурлаки.

– Вот где мы идем! – говорит весело Пила. – Эк, баско! А там, поди, ишшо лучше. В этих местах им приходилось идти даже ночью, потому что не было не только что деревень, даже людей, кроме их, и ни одной барки. Здесь им казалось страшно: они боялись не медведей, а чего-то иного. Впереди, позади

– кругом все горы, а вверху небо черное и звезд не видать.

– Ребята, тихонько иди! Смотри, полонья, – говорил кто-нибудь.

– Да мы бы спать.

– Ну, нет. Смотри, какие богародни стоят вон там. Коева дни такие же были… В левой стороне видится что-то белое, большое такое. Немного выше – не то церковь, не то кто его знает что такое. И таких видов много. Бурлаки боятся подойти. «Убьет!» – говорят они и делают от таких мест большие круги.

– Боязно, братцы! Теперь-то еще што, а прежде, бают, ужасти бывали. Вон, сказывают, жил здесь Ермак, атаман-разбойник, людей убивал, беда?.. Он, сказывают, Сибирь в полон взял, – рассказывал лоцман.

– Все один?

– У него сила была огромнеющая. Люду сколь было, все разбойники…

– А он теперь где?

– Помер, сказывают… Сказывают, утонул.

– Вре? А он, поди, спрятался там на гope-то?

– Сказывают, потонул! У него, слышь, зипуна-то не было, а он железо носил.

– Пра?! Вот дак сила!.. Как хлобыснет, и помрешь?

– Ну уж, он сидит, поди, таперь, смотрит шарами-то. Это смотри, не он ли – экой высокой да белой, ишь как усторился (долго и строго смотрит на один предмет)!..

– Это дерево, а то вон камень выдался.

– Ну уж, не ври, это он… Подем, поглядим? – Ну-ко, поди, он те задаст? Как пырнет камнем-то… – Бурлаки дали круг. И долго толковали бурлаки об Ермаке, не зная его, а только наслышавшись о нем от бурлаков же. Наконец кончился их путь. Они пришли к заводу.

III