Подлинное искупление

Пять дней мы целовались. Невинные, легкие, словно перышко поцелуи двух неопытных людей, пытающихся показать, насколько бесценны они друг для друга. Я не сомневалась, что теперь всерьёз пристрастилась к этим поцелуям. Никогда ни один мужчина не хотел от меня просто поцелуев и ничего больше. А что еще лучше, Райдер меня не боялся. Он не считал меня воплощением зла. Я убеждалась в этом каждый раз, когда он на меня смотрел. Каждый раз, когда уголки его губ приподнимались в довольной улыбке.

Райдер видел меня. Меня настоящую… по крайней мере, настолько, насколько я ему это позволяла. У нас обоих имелись секреты, прошлое, которое мы скрывали. Не было смысла обременять его еще и моими ужасами, терзающими меня каждую ночь. Потому что этот маленький кусочек рая, который мы нашли в каменной камере, был именно таким — маленьким.

Какое-то время назад мое сердце разбилось навсегда. Разбилось настолько, что я решила жить в Пуэрто-Рико практически в одиночестве. Но после разговоров с Райдером это сердце вновь ожило. Он дал мне небольшую передышку, благодаря которой я почувствовала облегчение и прогнала из своей души тоску утраты. Но на этой неделе оно снова начало распадаться на части, но уже большими кусками. Потому что точно так же, как я когда-то потеряла близких, теперь я теряла и Райдера. Чем меньше времени оставалось до свадьбы, тем нестерпимее становилась боль в груди.

Сейчас я почти не могла дышать.

После сегодняшнего дня я больше не буду делить камеру с этим мужчиной… с мужчиной, в которого я была безнадежно влюблена. Я больше не почувствую его прикосновений, сладкого вкуса его губ, его доброты. С сегодняшнего дня я буду жить с человеком, у которого лицо Райдера, но нет ни капли его нежности.

Через несколько минут я пойду к алтарю, чтобы соединиться с человеком, который олицетворял собой все, что я презирала. Дикарь среди жестоких людей. Зачинщик боли.

Кто-то грубо дернул меня за руку, и по ней тут же пронеслась жгучая боль. Моргнув, я переключила свое внимание на того, кто это сделал — на сестру Сару. Она смотрела на меня, поджав губы, и по ее выражению лица я поняла, что она расстроена.

— Ты слышала, что я сказала? — рявкнула она.

Я покачала головой.

— Пророк приказал мне передать тебе вот что. Во время всей церемонии ты не должна поднимать глаз и говорить, за исключением тех моментов, когда вы произносите обеты. Не встречайся глазами ни с ним, ни с кем-либо еще. Ясно тебе? Крайне важно, чтобы ты соединилась с ним по всем правилам. Люди должны осознать значение брака их Пророка с окаянной.

От резкого тона Сары на меня накатила волна гнева, но я подавила ее и просто кивнула. Сара выпустила мою руку. Мне на голову надели венок из цветов, затем Сара взмахнула рукой, жестом велев мне встать.

Я поднялась, мои украшенные драгоценными камнями сандалии слегка постукивали по каменному полу. Снаружи из динамиков доносилась мелодичная, безликая музыка. Но моё внимание привлекло то, что находилось прямо передо мной. К стене крепилось большое зеркало… большое зеркало, в котором теперь отражалось всё моё свадебное облачение.

Я уставилась на плотно облегающий мою фигуру белый наряд без рукавов. Мои длинные светлые волосы волнистыми завитками ниспадали мне на спину, две заплетенные передние пряди были закреплены у меня на макушке, открывая на всеобщее обозрение мое лицо. Я поднесла руку к щекам и глазам.

Сара метнулась ко мне и откинула мою руку.

— Не трогай свое лицо, — приказала она. — Испортишь то, что мы из тебя сделали.

Мои глаза обрамляли накрашенные и загнутые, словно длинные крылья, ресницы. На щеках расцвёл румянец, будто они зарделись, а губы были покрыты тёмно-розовой помадой. Я их облизнула, и у меня на языке остался фруктовый вкус.

Мою голову украшал изящный венок из свежих цветов пастельных тонов. Сара сунула что-то мне в руки и, взглянув вниз, я увидела, что это небольшой букет из тех же цветов, что и у меня на голове.

Сжав в руках букет, я никак не могла унять дрожь.

«Это происходит на самом деле», — подумала я, глядя на стоящую передо мной накрашенную незнакомку.

Я не узнала в этой женщине ничего своего. Не почувствовала в ней и крупицы моей истинной сущности.

На меня внезапно накатила слабость. Я лишилась последней надежды. Лишилась спокойствия, которое я нашла в Пуэрто-Рико на время своей короткой передышки от этого унизительного клейма “окаянной”… Лишилась кратковременного счастья, обретённого в объятьях Райдера. Райдера, таинственного, сломленного мужчины, который украл то, что осталось от моего разбитого сердца.