Подлинная история Айвенго, Робина Капюшона и прочих

Освальд трясущимися руками принял мзду и, спрятав кошель под плащ, низко поклонился.

– Все сделаю... в лучшем виде... Не извольте сомневаться, сэр...

– Вот и славно, – кивнул Бриан. – Теперь ступай. Не к лицу нам долго шушукаться, как юным любовникам. Да хранит тебя Господь... и моя опасная тайна.

Слу га еще раз поклонился и, пятясь, растворился в ночной темноте. Вскоре звук его торопливых шагов стих вдали, и Бриан остался один.

Некоторое время тамплиер стоял неподвижно, глядя вслед скрывшемуся вдали слуге. Тяжелые мысли одолевали его, мешаясь с предвкушением грядущей победы.

Первый шаг был сделан. Теперь многое зависело от расторопности Освальда и его умения держать язык за зубами. А еще – от прыти, с которой герцог Леопольд организует засаду на пути следования Ричарда.

Впрочем, насчет последнего Бриан не слишком беспокоился. Слишком хорошо он знал австрийского герцога, его давнюю неприязнь к английскому королю и сладостную мечту откусить лакомый кусок от владений Плантагенетов. Нет, Леопольд своего шанса не упустит. Схватит льва за гриву и потащит к своему сюзерену, императору Генриху.

И тогда... О, тогда колесо Фортуны завертится с умопомрачительной скоростью!

В мечтах Бриан уже видел, как рушится власть Папы Римского, как орден Храма берет в свои руки бразды правления, как сам он, Бриан де Буагильбер, восходит на небывалую высоту, вершит судьбами народов и царств. Это было опьяняюще, это кружило голову похлеще крепкого вина. И путь к этому лежал через тщательно обдуманный обман, через подлог и предательство.

Бриан усмехнулся, чувствуя, как истома разливается по телу. Затеянная им игра будоражила кровь, щекотала нервы, словно самая увлекательная охота. Охота, где дичью были венценосные особы, а призом – неограниченная власть. О да, он, Бриан, чувствовал себя тем самым ловчим, что спускает со своры гончих псов, травящих матерого вепря. Сам же он мчится следом на горячем скакуне, трубя в охотничий рог и упиваясь погоней. Вот только дичь его куда опасней вепря. Это львы, орлы и драконы, увенчанные коронами. Сильные мира сего, у ног которых ползают государства. Но тем слаще будет триумф. Тем громче запоет охотничий рог, когда добыча будет повержена, а ее корона – украсит чело победителя.

Бриан тряхнул головой, отгоняя видения грядущего величия. Рано, слишком рано предаваться мечтам. Успех замысла еще не предрешен, впереди ждет долгий путь, полный риска и смертельных ловушек. Но первый шаг сделан. Камень сорвался с горы и покатился вниз, увлекая за собой лавину. Эту лавину уже не остановить.

С такими мыслями Бриан де Буагильбер вышел из-под сени олив и неспешно направился в сторону своего шатра. Звезды мерцали над ним, безразличные к людским страстям и козням. Полная луна озаряла путь, словно гигантский охотничий фонарь. Бриан шел вперед, то и дело поглаживая висящий на груди нательный крест. Сегодня крест этот казался горячим, словно раскаленное клеймо.

"Господи, – беззвучно шевелились губы тамплиера в жаркой молитве, – дай мне сил довершить начатое. Дай свершиться правому делу. Яви миру свою истинную волю и глас своих подлинных наместников. Аминь".

Ночь благосклонно внимала словам Бриана, храня тишину и безмолвие. Ни один звук не выдавал чаяний крестоносца, ни одна живая душа не слышала его страстной мольбы. Лишь Всевышний взирал с небес на суетный мир, где в тайне вершились великие дела и рождались великие замыслы. И одному лишь Ему было ведомо, куда приведет путь, избранный гордым тамплиером. Путь, что берет начало этой лунной ночью и вьется, словно тропа, в неясное грядущее. В будущее, что отныне неразрывно связано с судьбой Бриана де Буагильбера.

Глава 4: Откровение

Летним вечером 1189 года в маленькой деревушке Локсли, что в Ноттингемшире, царила обычная сонная тишина. Последние лучи закатного солнца золотили соломенные крыши покосившихся хижин, отражались в мутных окошках, плясали на листве могучих дубов, окружавших селение. Где-то мычали возвращающиеся с выпаса коровы, лаяли дворовые собаки, в открытых дверях домов хлопотали хозяйки, готовя скудный ужин.

В одной из хижин, ничем не примечательной снаружи, но опрятной и чисто прибранной внутри, обитали вдова йомена Мария и ее шестнадцатилетний сын Робин. Уже пять лет минуло с тех пор, как почил супруг Марии, добрый и работящий Альфред, оставив семью без кормильца. С той поры Робин во всем помогал матери – работал в поле, охотился в лесу, приглядывал за скотиной. Статный да румяный, с копной темных кудрей и лучистыми зелеными глазами, он слыл первым заводилой среди сверстников и душой любой компании.

В тот вечер Робин, закончив дневные труды, сидел на крыльце хижины, подперев кулаком щеку. Солнце уже закатилось за горизонт, в наступающих сумерках одна за другой загорались первые звезды. Из распахнутого настежь окна доносилось тихое пение матери, готовящей ужин у очага. Робин сидел молча, теребя завязки холщовой рубахи. На душе у него было муторно. Весь день юноша провел как на иголках, изнывая от странного волнения и томления.