Подкидыш для депутата. Выбор сердца

Дожидаюсь, пока котенок уйдет и оставит нас с Емельяненко наедине. Незачем ей выслушивать все это и в очередной раз нервничать.

Пытаюсь совладать с эмоциями, вернуть себе привычную маску равнодушия, но ультиматум, который ставит Герман Алексеевич, мгновенно выбивает меня из колеи.

— Какая, к черту, родная мама Машеньки? — взрываюсь я.

— Насколько я знаю, вы ребенка не удочерили, — ухмыляется он, радуясь моей реакции. — Следует отдать должное твоей выдержке. Я бы на твоем месте еще месяц назад от этой затеи отказался. Ну, или обратился бы за помощью к влиятельному другу семьи, — намекает на себя. — Что ж ты так, — цокает языком.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — сдавленно рычу.

— Катерина обо всем рассказала? В принципе, я подозревал, что умом она не блещет. Баба, одним словом, — закатывает глаза.

— Не смей говорить о ней в таком тоне! — рявкаю строго, но Емельяненко тешит моя ярость.

— Твоя слабость к бабам тебя же и погубила. В принципе, как я и ожидал, — победно усмехается. — Ну, так что? Маша или карьера? Для меня выбор очевиден, конечно. Но ты не я, — хохочет на всю гостиную.

— И слава богу, — сжимаю кулаки.

Карьера или дочь. Емельяненко прекрасно понимает, что я выберу, поэтому и считает себя победителем.

Черт, совсем немного времени мне не хватило, чтобы свой план в реальность претворить. Герман Алексеевич будто почуял неладное. Где же я оплошал? Друг из органов предать меня не мог, я в нем уверен.

Пока я мысленно ищу «утечку», Емельяненко сам информацию выдает. Разговорчивый он сегодня, что мне только на руку. Хотя бы узнаю, где я ему дорогу перешел.

— Я был уверен, что скандала с рейдерством хватит, чтобы похоронить тебя как политика. Но ты живучим оказался. Если бы не твои слабости, — кивает наверх, имея ввиду Катю и Машеньку, — то я бы вообще к тебе подкопаться не смог. Умный ты, Дима. И в то же время дурак, — хохочет мерзко. — Я почти расслабился, списал тебя со счетов. Но ты вдруг в рейтинге подскочил. То жена, видите ли, у Щукина в обычной больнице наблюдается, то Дмитрий Николаевич маме-одиночке денег с личного счета отстегивает на лечение ребенка, то казино «проклятые» закрывает и морду владельцу "окаянному" начищает. Избиратели в восторге: депутат из народа, — кривится недовольно. — Короче, уходи по-хорошему. Устал я от тебя…

«Значит, дело не в моем плане. О нем Емельяненко ничего не пронюхал, — усмехаюсь про себя. — Если бы еще отец помог, было бы гораздо легче, но он слепо верит своему «товарищу».

А что если…

Незаметно бросаю быстрый взгляд на красный огонек камеры в углу под потолком — и возвращаюсь к Емельяненко. Хорошая все-таки идея была — видеонаблюдение установить. Оставлю его, наверное. Пригодится на будущее.

— Почему ты так стремишься убрать меня из политики? — аккуратно спрашиваю Германа Алексеевича. — Вы же вроде дружите с отцом?

— Не забивай мозги. Ничего личного, — отмахивается небрежно. — К тебе претензий не было бы, если бы не твой отец. Николай с молодости меня на всех постах подсиживал. И нынешняя его должность в правительстве мне должна была достаться, — тычет себя в грудь, раздражаясь не на шутку. — Но опять Николай впереди планеты всей. Разъезжает сейчас по заграницам, пока я штаны в пыльном кабинете протираю. Последнее, что мне сейчас нужно, так это дополнительная конкуренция в виде его молодого, подающего надежды сынка, — сканирует меня пренебрежительно. — Но я рад, что ты оказался слабее отца. Что ж, как я понимаю, едем увольняться из совета и снимать твою кандидатуру?

Понимаю, что проигрываю эту битву. Противное ощущение, будто в болото меня скинули и ногой придавили, чтобы не всплыл. Ненавижу сдаваться.

Но Машенька дороже.

— Да, — выдаю хрипло.

Несколько часов спустя. Дмитрий

Уставший, возвращаюсь домой ближе к вечеру. И сразу же поднимаюсь к Кате, чтобы рассказать ей все.

Нахожу жену склонившейся над детской кроваткой. Улыбаюсь, подхожу ближе. Хочу обнять котенка, тем самым успокоив и ее, и самого себя. Но она вдруг отталкивает меня к двери, принимает боевую стойку, закрывая собой спящую Машу.

— Кать, подожди, не кипятись, — спешу объясниться. — Завтра поедем с Машей в детдом, чтобы…

Но Катя не позволяет мне договорить, поспешно делая свои выводы. Кажется, не с того я начал беседу.

— Ты что? Нет! Не дам! — толкает меня в грудь. — Ты обещал, Дима!

Красивые глаза мгновенно наполняются слезами. Хрупкие плечи содрогаются от рыданий.

Заключаю маленькую истеричку в объятия, но она продолжает неистово брыкаться.

— Котенок, послушай…

— Обещал! Обещал нас защищать! — твердит сквозь слезы.

— Екатерина, черт возьми, научись, наконец, доверять мне! — шикаю на нее, стараясь не кричать слишком громко, чтобы не разбудить Машу.

— Я Машу не отдам в детдом! И матери той непонятной — не отдам! — не унимается Катя. — Маша моя, слышишь? Я не хочу терять ее ради твоей карьеры!