Подкидыш для бывшего босса

Не понимаю, что с ним стало? Зачем он вот так со мной?

Он же… он же почти меня…

Господи, самое ужасное, что в какой-то момент мне так дико захотелось, чтобы он это сделал! Чтобы он пошел дальше!

Хотелось просто забыться в его сильных руках. Не думать ни о чем.

Любить, как когда-то.

Ужасно?

Боже, именно это называют в романах «тело предает»?

Раньше мне это казалось такой глупостью! Ну как же тело может предать? Как может нравится то, что делает человек, который тебя презирает, использует, относится к тебе как к вещи? Как могут отзываться в душе его прикосновения? Как можно сходить с ума от его губ, глаз, от его ладоней, прокладывающих путь по телу?

Глупо?

Да.

Пока один раз не ощутишь это на себе. И не поймешь с мучительной ясностью, что тебе плевать на все, только бы он был рядом. Только бы продолжал прожигать своими глазами цвета карамели…

Я все-таки нашла в себе силы остановить его в этот раз, но что будет дальше?

Я не могу полагаться на свою силу воли. Ее нет рядом с ним. Это иллюзия, что я могу бороться с его напором. Я сдамся.

Если я сдамся он меня растопчет, сравняет с землей, уничтожит.

А мне надо жить.

Ради ребенка. Ради моей сладкой Даринки.

Единственный шанс — выбить себе индульгенцию, прощение грехов. Даже не прощение, скажем так — отсрочку платежа.

Я не знаю куда пропали с карты полтора миллиона. Я взяла только сто тысяч. Единственная возможность быстро вернуть долг — продать квартиру, которая осталась от бабушки. Если бы квартира была в Москве! Но она в Брянске. И стоит она совсем не дорого. Старый, знавший лучшие времена дом. Говорили, что он аварийный уже лет тридцать. Но администрация города так не считала. И он стоял без всякого ремонта. И стоит. И люди там живут. Купит ли вообще кто-то эту халупу?

Я провела там всю беременность, а когда родила, поняла, что с малышкой там жить просто невозможно!

Я беременная два раза сильно болела, лежала на сохранении, все потому, что в квартире был адский холод.

Но все-таки это ведь квартира? Она должна хоть что-то стоить?

Поднимаю глаза на Максима, наталкиваюсь на его ответный взгляд, выжигающий дотла.

— Пожалуйста, оставь меня в покое. Прошу тебя. Я… я верну деньги, правда. Я их не брала, но, если тебе нужно я верну. Я постараюсь. Я… продам квартиру бабушки. Она, может, не стоит столько, но… Я всё верну. Только… отпусти меня и мою девочку.

— Твою? — Макс задает вопрос, наклонив голову, смотрит исподлобья. На лице ни один мускул не дрогнет. — Все-таки ты говоришь, что девочка только твоя?

Он издевается надо мной? Мне хочется плакать, кричать, ударить его…Хочется причинить хоть каплю боли, хоть сотую долю боли, которую он причиняет мне!

— Ты дал мне результат анализа. — я понимаю, что смысла спорить просто нет.

— И ты ему веришь? — Черкасов еще сильнее прищуривается. Что он имеет в виду?

— А ты? Ты веришь, да? Тебе все равно, что я говорю? Тебе плевать, что она… она ведь похожа на тебя, она…

— Похожа? Неужели? Чем? У нее голубые глаза! И она… блондинка!

— Да? А ты не знаешь, что это особенность детей славянского типа? Почти все рождаются со светлыми волосами и голубыми глазами! Начинают меняться после четырех-пяти лет! Спроси у своей мамы!

— Сама спросишь. Она собралась приехать в гости. Посмотреть на внучку, которую ей навязывают.

Господи. Его мать. Я… я не видела ее ни разу, только фото. Но многое слышала. Она… Про нее говорили, что она русская Мэй Маск. Сама себя сотворила, создала бизнес, помогла сыну. Женщина со стальным характером. Продолжает руководить компанией, ездит по всему миру с тренингами, продает огромными тиражами книги о саморазвитии и бизнесе.

О, Боже, мне только этого не хватало!

Только вот не понимаю, почему я должна ее бояться? И вообще, почему я должна всего бояться?

— Я. Никого. Не. Навязываю. — говорю сжав зубы так, что становится больно. — Я сказала, что Дарина только моя дочь. Анализ это подтвердил. В прессе я выступлю. Деньги отдам. Оставь меня в покое, Черкасов. Я тебя ненавижу.

Он закрывает глаза, опускает голову, ухмыляется. Неожиданно бросаю взгляд на его руку и вижу — она дрожит! Дрожит… он… нервничает?

— Ты рано обрадовалась своей свободе, милая. Этот анализ лажа. Подделка. Фейк. Я попросил Даниила сфабриковать эту бумажку.

— Что?

Теперь дрожать начинаю я. Он… он только что всю душу мне вымотал, он меня… он меня буквально растоптал, а теперь говорит, что это фейк?

Разве можно так издеваться над живым человеком?

У меня больше нет терпения. Я бросаюсь на него с кулаками! Колочу по груди, по широким плечам, кричу, как я ненавижу его, какой он подлец, предатель, трус, он не мужчина, он…

— Да, милая, да… банально, но ты дико красивая, когда злишься!

И я снова оказываюсь в тисках его рук.

Мамочки… Помогите мне!

Глава 21

ДАША.

Кажется, у меня начинается истерика.

Я бью по мощной груди, не глядя. Просто луплю наотмашь.

— Отпусти! Ненавижу! Негодяй!

— Тихо, — голосом дьявола шепчет он мне на ухо. — Тихо, милая… мне нравится, когда ты такая… красивая… злая… страстная!

Максим прижимает к себе так крепко, что дышать невозможно!