Подкидыш

Фрейзе кивнул, явно очень довольный собой, и свернул в сторону от дороги к небольшой тенистой рощице, где можно было укрыться от палящих лучей солнца. Спешившись, он просто перебросил поводья через седло, и его послушная пегая лошадка тут же опустила голову и принялась щипать жидкую траву под деревьями. Фрейзе расстелил на земле свой плащ, чтобы Лука мог сесть, и извлек из седельной сумки глиняный кувшин с легким пивом и два каравая хлеба. Мужчины молча и с явным наслаждением поели, а потом Фрейзе с самодовольной усмешкой вытащил из сумки наполовину полную бутылку чудесного красного вина.

–Вот это да! – искренне восхитился Лука.

–Между прочим, это самое лучше из здешних вин! – гордо сообщил Фрейзе, когда бутылка опустела, и вытряхнул себе в рот последнюю капельку.

Лука встал, стряхнул с колен хлебные крошки, отвязал от куста коня и взялся за повод, готовясь отправляться обратно.

–Лошадей хорошо бы напоить, прежде чем назад ехать, – заметил Фрейзе.

И они повели коней в поводу вдоль тропы, но воды поблизости не обнаружили, так что им пришлось вновь вскочить в седла и некоторое время ехать по дороге в сторону аббатства, прежде чем они услышали журчание ручья, доносившееся из лесу слева от дороги. Они повернули туда и вскоре выехали к широкому ручью или речке, а затем еще немного спустились по течению и оказались у довольно большого и глубокого озера. Болотистые берега были так сильно утоптаны, словно люди часто приходили сюда за водой, что показалось путникам довольно странным, если учесть, сколь безлюдными выглядели эти места. Лука сумел разглядеть на мягкой земле множество отпечатков грубых деревянных сабо, скрепленных металлическим кольцом, – такие сабо монахини надевали прямо поверх сандалий, когда работали в саду, на огороде или в полях.

Фрейзе, поскользнувшись в грязи, чуть не упал и сердито вскрикнул, поскольку нога его угодила прямо в темно-зеленую лужицу гусиного помета.

–Нет, ты только посмотри, как она здесь нагадила, проклятая птица! Вот ей-богу, поставлю силки, поймаю ее и съем!

Лука взял обеих лошадей под уздцы и повел к воде, а Фрейзе, наклонившись, принялся вытирать сапоги листьями конского щавеля.

–Ничего себе! Да чтоб меня черти съели! – воскликнул он вдруг.

–Что там еще? – спросил Лука.

Фрейзе, не говоря ни слова, протянул ему перепачканный лист щавеля.

–Что это? – Лука поморщился и невольно отстранился.

–Да ты внимательней смотри! Недаром люди говорят: где навоз, там и деньги. И вот вам, пожалуйста! Да ты посмотри, посмотри! А я, по-моему, теперь богачом стал!

Лука вгляделся и увидел в темно-зеленом гусином помете ярко поблескивающие крошечные песчинки.

–Что это?

–Это золото, маленький господин! – Фрейзе чуть не лопался от восторга. – Смотри, гуси кормятся в прибрежных тростниках, а речка выносит туда крупинки золота, вымывая его где-то в горах из золотоносной жилы. Возможно, никто и не знает, где эта жила расположена. Гуси эти крупинки вместе с водой проглатывают, пропускают сквозь себя, и они выходят наружу вместе с их дерьмом, на котором я и поскользнулся. Теперь мне только и нужно, что выяснить, кто владеет этими землями вдоль ручья, выкупить их за гроши и начать золотоносный песок промывать, и вскоре я буду богат, заведу себе красивого коня и целую стаю гончих!

–Это если владелец земель захочет их тебе продать, – предостерег своего приятеля Лука. – Только, по-моему, мы все еще находимся во владениях дона Лукретили. Возможно, он и сам тут золото мыть захочет.

–А я выкуплю у него этот участок, но про золото ничего ему не скажу, – возбужденно заявил Фрейзе. – Я объясню, что давно мечтал жить на берегу такого ручья, что у меня, может, призвание такое – как у этой бедной девочки, его сестры. Я скажу, что сам Господь повелел мне стать отшельником, жить на берегу этого озера и целыми днями молиться.

Лука рассмеялся, представив себе, сколь велика склонность Фрейзе к отшельничеству и молитвам, но тот вдруг предупреждающим жестом поднял руку, призывая его к молчанию.

–Тише, кто-то идет. Давай-ка спрячемся неподалеку и посмотрим.

–А с какой стати нам прятаться? Мы же ничего плохого не делаем.

–Кто его знает, – прошептал Фрейзе. – Мне что-то не хочется, чтобы меня на берегу золотоносного ручья обнаружили.

Они быстро увели коней поглубже в лес и подальше от тропы и стали ждать. Лука даже плащ на голову своему коню набросил, чтобы тот не заржал случайно, а Фрейзе, прижавшись губами к уху своей лошадки, шепнул ей какое-то словечко, та кивнула, словно отлично его поняла, и притихла. Притаившись за деревьями, они увидели, что к ручью по скользкой грязи гуськом пробираются полдюжины монахинь в темно-коричневых рабочих одеяниях. Фрейзе на всякий случай все же нежно прикрыл рукой нос своей лошадке, чтобы та не вздумала их приветствовать.