Подкидыш

Любая война – дорогое удовольствие, а война неудачная особенно. Чтобы изыскать деньги, Тайному Совету пришлось повысить налоги. В июне того же года люди, которые особенно настрадались от сборщиков податей – нетитулованные мелкопоместные дворяне, – подняли восстание и под руководством некоего Джека Кейда пошли на Лондон, чтобы требовать отмены безбожных поборов. Восстание сравнительно легко подавили, но ходило множество слухов о том, что его поддерживал герцог Йоркский; особенно упорно об этом заговорили после того, как сам Кейд потребовал, чтобы герцогу Йоркскому было возвращено его законное место в Тайном Совете.

Й не успели английские графства успокоиться после всех этих потрясений, как герцог сам вернулся из Ирландии, собрал в приграничье армию и повел её на Лондон. Лорд Эдмунд Бьюфорт, воевавший в это время во Франции, был спешно вызван домой, чтобы справиться с новой угрозой, и двое людей, некогда бывших друзьями, встретились теперь как заклятые враги.

Роберт, очутившийся в это время в Лондоне, рассказывал потом Элеоноре, как это все происходило. И больше всего супруги спорили о том, представлял ли на самом деле Ричард Плантагенет серьезную опасность для венценосной четы.

– Неужели ты не понимаешь, что он никому не хотел зла? – горячилась Элеонора. – Ведь самое первое, что он сделал, – это поклялся в верности королю Генриху. – Но на самом-то деле у него и в мыслях не было исполнять приказы государя. А клятва – это просто жест, призванный успокоить противников Ричарда, – не соглашался с женой Роберт.

– Нет, это была настоящая клятва! Ты просто не знаешь Ричарда – он никогда не даст слова, которого не собирается сдержать. И он привержен короне. Ведь первая вещь, которую вдалбливают любому солдату, – это верность государю.

– Тогда зачем он привел с собой армию? – спрашивал Роберт. – Как-то это не вяжется с образом миролюбивого верноподданного, просто зашедшего к королю поболтать.

– Армия ему нужна была для того, чтобы устрашить своих врагов. Будь их воля, они вообще не допустили бы его появления в Лондоне. Особенно – королева! Вспомни, что сталось с несчастным герцогом Хамфри.

– Никем и никогда не было доказано, что его убили, – запротестовал Роберт. – Он вполне мог умереть своей смертью.

– И главное, в самый подходящий момент, – фыркнула Элеонора. – А вообрази, что герцог Йоркский вот так же удачно скончался бы где-нибудь на полпути между Уэльсом и Лондоном?

– Чтобы обезопасить себя, хватит личной охраны. Ричарду совсем не нужна была целая армия. Должно быть, он замышлял государственный переворот.

– Если бы он замышлял его, он бы его и совершил. Остановить-то его было некому. А что сделал Ричард? Поклялся в верности королю.

– И потребовал, чтобы его, герцога Йоркского, признали наследником престола вместо лорда Эдмунда.

– Но это же его право! Право по крови, истинной крови. Он – наследник по прямой линии, поскольку происходит от второго сына короля Эдуарда, в то время как сам король происходит всего лишь от третьего сына, а следовательно, является узурпатором, незаконно захватившим трон.

– С каких это пор кровь решала все? – быстро спросил Роберт. – Унаследовать трон по праву крови – еще не значит обеспечить твердую и справедливую власть. Побеждает сильнейший, а если монарх слаб, как, например, наш предыдущий король Ричард...

– И как наш нынешний король, – торжествующе вскричала Элеонора, перебив мужа. Роберт удивленно уставился на неё, загнанный в угол собственными аргументами. – Видишь теперь? – продолжала Элеонора. – В любом случае наследником должен быть герцог Йоркский.

– Ну не знаю... Я все равно на стороне нашего лорда Эдмунда, чтобы ты там ни говорила, – твердо заявил Роберт. – Мы слишком крепко с ним связаны, и он – законный наследник нынешнего короля; их предки сидели на троне последние пятьдесят лет, а сейчас Генрих просто пришел к власти первым. Лорд Эдмунд так же силен, как твой лорд Ричард, и будет хорошим государем.

– Но его линия незаконна! Он вообще не имеет прав на престол. Герцог Йоркский – вот единственный настоящий наследник трона.

Так этот спор и продолжался, до бесконечности. Каждый из супругов оставался при своем мнении, не в силах переубедить другого. Элеонора считала, что наследовать трон может только человек, который докажет свою прямую кровную связь с королем. Ричард же придерживался более простых взглядов, выступая за то, чтобы все оставалось, как есть, и желая видеть на престоле человека, которому они были обязаны своим процветанием; но вообще-то спорили супруги добродушно, ни о чем особо не беспокоясь и зная только одно: что бы они ни сделали и как бы ни поступили, все равно это ничего не изменит.