Затем, выполнив эту программу-минимум, мы с сознанием выполненного долга прогулялись и к стене Керамика заценить и тутошних гетер. Посочувствовали их тяжёлой по нынешним временам жизни, а заодно наши гетеры-эескурсантки поболтали с ними за жизнь и выведали у них свежие афинские сплетни, в том числе и о том, кто спит с кем из известных афинских философов. Например, с Карнеадом Киренским. Евонную Гликерию нам сдали со всеми потрохами, не забыв и позлорадствовать, что годы её не омолодили, и популярная в своё время гетера близка к выходу в тираж. Ну, тут уж у кого что болит, как говорится. Нам-то что? Нам — знать нужно было, где искать Керенского, когда он не занят в Академии с учениками или диспутами с коллегами-оппонентами. Сама Гликерия имеет для нас лишь то значение, что пока ещё способна на него повлиять. Сподвигла же писать и трактаты, чего в известном нам реале он не делал, а не только читать лекции? Немалое достижение, кто понимает. Один из тех нечастых к сожалению случаев, когда жадность бабы до денег на пользу оборачивается. Пара-тройка книжных свитков в античном мире, если это дельные книги, а не пустая графомания, стоят не самого задрипанного жилого дома, и хотя больших тиражей не бывает в силу ограниченных возможностей как самого рукописного издательства, так и потенциальных покупателей, по цене книги и авторский гонорар. Я ведь упоминал о поднесённом патрону латинском переводе "О божественном", который специально для этого пришлось издать античным рукописным способом? У нас книги хоть и печатаются давно, но на грубой бумаге типа обёрточной, дабы не вызывать зависть у греков с римлянами, а для них — привычные им папирусные рукописи…
— Я так и не поняла, досточтимый, кто из вас кого просвещал о космогонии и природе богов, — пошутила Эрлия, когда мы вышли от Гликерии и Керенского.
— Будем надеяться, что это не выглядело слишком уж явно, — хмыкнул я, — Нам с ним не один раз ещё беседовать, и не хочется смущать учёного и уважаемого человека.
— Вот этим и отличается дикая Испания от просвещённой Эллады, — разжевали ей наши испанки, и весь наш молодняк хохотал вместе с ними.
Потом мы заглянули и на афинскую Агору. Кроме всего прочего, только две из четырёх наших гетер успели обзавестись толковыми служанками в Коринфе, а две другие хотели попробовать приобрести подходящих здесь. Конечно, в Афинах хорошие молодые рабыни недёшевы, но делать крюк на Родос или Делос вышло бы во много раз дороже, не говоря уже о потерях времени. Я только предупредил девчонок, чтобы смотрели беотиек из Галиарта или из самих Фив, если девки проданы в рабство римлянами, а не Персеем, но не вздумали выбирать ни беотиек из Коронеи, ни халкидянок, ни иллириек из Карнунта, порабощённых Публием Крассом и Гаем Лукрецием вероломно и самовольно. Наверняка ведь наслышаны и сами? Судя по косым взглядам на наши римские тоги, гегемоны как раз на эту тему или близкую к ней и митингуют, и в кои-то веки мне нечего им возразить.
Слушать митингующую толпу афинских граждан и навлекать на себя ещё более косые взгляды мы, конечно, не стали, а направились сразу к невольничьим помостам. Как я и ожидал, там тоже только и разговоров было, что о римском беспределе. Стихли слегка при нашем приближении, но мы кивнули им понимающе и заткнули пальцами ухи — типа, не бздите, всё понимаем и ни хрена лишнего не расслышим. А то сейчас ведь как? Кто не за римлян обеими руками и хоть в чём-то ими недоволен, тот шпион или наймит Персея, мутящий воду в дружественном и союзном Риму городе в военное время. Тем, которые в той митингующей толпе, можно любому хоть сейчас изменное дело шить, но ведь мы же туда не пошли, верно? Мы — не по этой части.
Но и афиняне есть афиняне, они верны себе во всём. Ругают римских консула и претора, но не столько за несправедливо ограбленных, убитых и порабощённых, сколько за вымогательство у Афин хлеба для войск вместо предложенной им военной помощи. А фокус тут в том, что Афины сами себя своим хлебом никогда прокормить не могли и всё время из-за бугра импортировали причерноморский, да египетский. А тут ещё и римляне требуют сто тысяч мер хлеба, которые Аттика, выходит, тоже должна для этого купить по соответствующей хлебному дефициту цене. Это же какой убыток вышел казне афинского государства? И чем теперь Афинам покрыть его, если от афинских войск и флота римляне отказались, и раз не будет участия Афин в военных действиях, то не будет Афинам и доли в военной добыче? Значит, со своих придётся собирать, а с метеков всё не соберёшь, их и так стригут финансовыми повинностями регулярно, не давая чересчур разбогатеть, а свой охлос потому и охлос, что нищий, взять с него нечего, да ещё и подачек всё время требует, и попробуй только не кинь ему кость. И кто тогда остаётся? Только имущие граждане. Ну и за что им, спрашивается, такое наказание?