Подчинение

Все-таки запас слез в организме остался. Небольшой, но все же. Он выходит с пронзительным воплем, давящим на грудь, впивающимся в барабанные перепонки. Холодно. Одиноко. Больно. Больно переживать события последних двух дней снова и снова.

— Дэни забрали…

— Как забрали? — удивляется Лили.

— Вот так. Мама в тюрьме за наркоторговлю, родительские права забрали, а Уильямсы оформили на него опеку. Они запретили нам видеться, Дэни даже аккаунт в Инстаграм заблокировал.

— Почему?

— Миссис Уильямс, наверное, запретила. Я в ее глазах алкоголичка, наркоманка и шлюха.

А самое ужасное, что я действительно себя так чувствую…

До одного момента. Пока прохладу в душе не забирает Лили. Подруга обнимает мою сломленную плоть, прижимает к себе, даря необходимое тепло и поддержку, в которой я так нуждаюсь.

— Они не могут запретить вам видеться. Ты же его сестра, — настойчиво твердит Лили.

— В службе опеки сказали, что я могу подать права на опеку, но предпочтение дадут более обеспеченной семье. Я не знаю, как он без меня, как…

— Тише-тише, — подруга крепче прижимает меня, когда меня накрывает новый поток слез. — Мы справимся.

Я так хочу на это надеяться, но эта гребаная надежда всегда ускользает от меня и вставляет палки в колеса. Она оказывается на шаг впереди, убегает. Я не могу схватить ее в свои объятья, иначе Дэни был бы у меня.

— Ты поэтому отстранилась?

— Нет.

— Тогда почему? — серьезно смотрит на меня шоколадными глазами, схватив мягкими ладонями лицо.

Говорить или нет? Стоит нарушать данное слово или не совершать эту глупость? Знаю, что Лили никому ничего не расскажет, не проболтается, даже поддержит. Только…

— Я подписала договор о неразглашении, я не могу ничего рассказать.

— Надеюсь, ты не себя продала, — хмыкает она, я вторю ей. Только от горечи. Потому что только что она попала в яблочко. Но на деле я улыбаюсь, словно она сказала что-то странное, и произношу уверенно:

— Нетю ничего криминального, не волнуйся.

Подруга облегченно выдыхает и усаживает меня за стол. Сама заваривает кофе, ставит передо мной омлет с беконом. Заботливая, как всегда, несмотря на то, что в пятницу ее ранили гораздо глубже. Лили всегда была сильнее меня духом, всегда выходила из ситуации с высоко поднятой головой. С такой броней нужно родиться. Наверное.

— Кстати, Стифлера чуть не исключили за тот случай на балу, — довольно произносит она, уминая омлет и заставив меня поперхнуться кофе.

— Хоть какая-то справедливость, — отвечаю, прокашлявшись. — Что, опять отец заступился?

— Да. Но он будет работать в кафетерии до конца года. Бесплатно.

— Да ладно?

— Именно, — ехидно улыбается подруга. — Я приложила руку.

— Я даже не сомневаюсь. Ты не заслужила подобного унижения.

Впервые за время заточения ловлю себя на том, что улыбаюсь. Я впервые улыбаюсь последствиям расизма Стифлера. Так ему и надо. Хоть о чем-то могу задуматься, лишь бы не вспоминать разъяренное лицо миссис Уильямс и вердикт женщины из органов опеки.

Однако счастье длится недолго…

— Кстати, как вчерашний танец с Салливаном?

В этот момент улыбка на лице моментально сползает. Удивленно смотрю на подругу, пытаюсь угадать, на что она намекает. Знает ли, что происходит между нами. У меня тут же холодеют ладони, кровь отливает от лица. Откуда?

Я вообще о нем не вспоминала на протяжении этих дней. Не думала о наших встречах. Да и Профессор сам не напоминал о себе, чему я впервые в жизни была рада.

— Эй, ты чего застыла? — она щелкает пальцами перед лицом.

— Ни…ничего. Просто…

— Что просто? Не можешь о танце рассказать? — спрашивает с усмешкой. — Вы же просто танцевали. Конечно, Элен Роланд неймется, сплетни о тебе распишет, но вы же не крутите роман втайне ото всех, чтобы вас с поличным застукали.

— Ну да.

— О, черт, телефон звонит.

Выдыхаю слишком громко, когда Лили выходит из кухни. Мамочки… Она чуть не застала меня врасплох, чуть не вывела из себя. Зачем мы вообще танцевали на глазах у всех? Если знает Лили, то и другие могли догадаться, кто скрывался под черной маской. Помню, Профессор просил не задумываться о нашей тайной связи, о том, что кто-то может узнать. Это его забота. Но, видимо, не только его, но и моя.

Сегодня решили побеспокоить не только Лили, но и меня. Слышу входящий звонок своего мобильника. Профессор Салливан. Вспомнил. Хочется проигнорировать вызов, но не могу. Деньги.

— Через три часа у меня в квартире. Адрес кину сообщением, — строгие нотки проникают в разум и путают мысли. Но уже не так сильно, как раньше. Теперь я не могу сорваться с места в карьер. Мне нужно решить важную проблему.

— Профессор, у меня не получится. Мы можем перенести…

— У тебя три часа.



Глава 25

Долгие недели я считала, что мои отношения с профессором Салливаном запреты. Что они неправильные, аморальные. То, что он творил со мной — противоречит всеобщему мнению о нормальности. И меня это заводило еще больше. Во время каждой сессии я чувствовала, как адреналин течет по венам вместе с кровью, как азарт и страх, что нас застукают с поличным, будоражит нутро.