Подавляй и властвуй. Как люди теряют человечность?

Разумеется, было бы несерьезно делать какие-либо выводы на основании одного эксперимента. Поэтому мы провели несколько экспериментов — как в Норвегии, так и во Франции. Во втором эксперименте мы попытались изменить отношение испытуемых к исследованию, желая посмотреть, повлияет ли это на первоначальные результаты. В этой серии (как и во всех последующих сериях) испытуемым говорили, что результаты эксперимента будут учтены при разработке авиационных сигналов безопасности. Таким образом, испытуемый понимал, что от его ответов будет зависеть жизнь многих и многих людей. Как и ожидалось, на этот раз испытуемые проявили несколько большую независимость от группы, но норвежцы вновь оказались более конформными, чем французы (56 % против 48 %).

Мы отдавали себе отчет в том, что норвежцы и французы могут различаться в своей способности к различению долготы звука и что, возможно, именно этим фактором объясняется различие в количестве неправильных ответов, данных норвежскими и французскими испытуемыми в группе. Поэтому перед началом эксперимента каждый испытуемый прошел тест на различение звуков, и по результатам этого теста мы не обнаружили различий между двумя выборками испытуемых.

В первых двух экспериментах от испытуемого требовалось не только принять решение перед лицом единодушного мнения группы, но и открыто объявить о своем решении группе (так, по крайней мере, думал испытуемый). Другими словами, поведенческий акт имел черты публичности. Ни для кого не секрет, что наиболее наглядно конформность проявляет себя именно в публичном поведении. Если поведение человека или его манера одеваться резко расходятся с общепринятыми стандартами, реакция общества бывает, как правило, мгновенной и весьма критичной. Поэтому мы спросили себя: может быть, норвежцы так конформны только в ситуации публичности, когда они знают, что должны объявить свои ответы вслух? Чтобы ответить на этот вопрос, мы провели эксперимент, в котором испытуемому разрешалось записывать свои ответы на бумаге, не объявляя их вслух. В эксперименте участвовали 20 норвежских и 20 французских студентов.

В третьем тесте испытуемые, вместо того чтобы объявлять свои ответы вслух, записывали их на бумагу. В ситуации «цензуры» социальное давление усиливалось критическими комментариями членов группы. В последнем эксперименте «цензура» сохранялась, но испытуемые могли просить повторения звуковых сигналов, на что «отваживались» в основном французы.

Снятие требования публичного ответа привело к существенному снижению уровня конформности в обеих выборках. Но французские испытуемые и на этот раз продемонстрировали более независимое поведение, чем норвежцы. Парижские студенты согласились с группой в 34 % критических проб, тогда как в Осло аналогичный показатель приближался к 50 %. Таким образом, снятие требования публичного ответа снизило конформность на 14 % во французской выборке и только на 6 % в норвежской.

Удивительно, что норвежцы так часто присоединялись к мнению группы даже в условиях тайного голосования. Возможно, среднестатистический норвежец действует из опасения (в данном случае не важно, чем оно вызвано), что действия, совершенные им тайно, в конце концов станут известны группе. Опрос норвежских испытуемых дает некоторые косвенные подтверждения этому предположению. Хотя мы и заверяли всех испытуемых, что группа не узнает об их ответах, один из норвежцев признался, что испытывал опасения во время эксперимента, поскольку слишком часто не соглашался с мнением группы и боялся, что экспериментатор соберет группу, чтобы обсудить с ней возникшие разногласия.

Другой норвежский испытуемый, который согласился с группой в 12 из 16 критических проб, так объяснил нам свое поведение: «В наше время нельзя слишком часто противопоставлять себя большинству. Когда я учился в школе, я был более независимым. Но сейчас жизнь заставляет меня быть покладистее. Если ты постоянно противопоставляешь себя окружающим, у них может сложиться дурное мнение о тебе. Возможно, я исходил из этих соображений». Его спросили: «Даже в ситуации тайного голосования?» Он ответил: «Да, даже сидя один в кабине, я представлял, что подумали бы обо мне люди».

В четвертом эксперименте мы проверили чувствительность норвежских и французских испытуемых к еще одному аспекту группового мнения. Мы задались вопросом: как поведет себя испытуемый, если услышит, что группа открыто критикует его? Логично было бы ожидать в этих условиях повышения уровня конформности. С другой стороны, активная критика способна побудить человека к’ протестному поведению. Более того, можно было ожидать, что норвежцы отреагируют на критику иначе, чем французы. Некоторые мои коллеги предположили, что у французских испытуемых критика лишь возбудит упрямство и сделает их еще более несговорчивыми.