Подарок принцу химер

— Я не хочу. Я так не хочу тебя отпускать, но просто обязан это сделать. Ты должна жить нормально, — мои сбивчивые, сумбурные объяснения внезапно прервались совершенно наглым образом: Китти накрыла ладонью мой рот, заставляя заткнуться.

— Сначала узнай, от чего решил отказаться, — в её взгляде искрила такая решимость и смелость, которой я ещё не видел, но подозревал, что она есть.

Наверное, именно это было главной чертой мисс Коулман: она всегда шла ва-банк. Как в той рулетке — чтобы доказать свою позицию, готова крутить барабан удачи. И на этот раз игра гораздо опасней, когда её мягкие губы нашли мои, даря удивительно долгий поцелуй, сверкающий ярче всех снежинок в мире.

Она сегодня была уверена в себе, и это ощущалось в каждом движении. В том, как беззастенчиво её руки притянули меня к себе за плечи, как она впервые не сдалась под моим напором, а пыталась перехватить инициативу. Горячая лава скользнула по внутренностям, нагревая тело до опасных границ от поцелуя, становящегося всё глубже и голодней.

Я не мог это остановить, лишь позволял себе наслаждаться тающим в моих руках телом, собирая атласную ткань в кулак. Пока пальцы Китти не подобрались к заклёпкам моей рубашки, расстёгивая одну за одной без малейшего сомнения. Не прерывая сплетения губ и прижимаясь бёдрами к моему паху, она зажигала во мне гремучую смесь из одолевающих каждую клетку противоречивых желаний.

— Китти, нет, — словно уча манерам ребёнка, перехватил я её запястья и с огромным усилием разорвал поцелуй: — Я не буду настолько портить твою жизнь.

Её ответ, глядя прямо в глаза, вышиб из меня решимость с такой лёгкостью, что краем сознания я понял: гроссмейстеру игр с людскими пороками поставлен шах и мат.

— Ты обещал, что я могу просто попросить. И я прошу, — вот так, на выдохе, скользнув коготками вдоль уже обнажённого торса (и когда только успела расстегнуть рубашку?).

Выстрелив в меня моими же приёмами. Поймав на слове. А слово принца нерушимо.

Воздух со свистом покинул лёгкие. Я подхватил её под бёдра, и Китти послушно обвила мою поясницу ногами, наплевав на неприлично задравшееся платье. Едва не рыкнув от нетерпения, словно дождавшийся попавшую в ловушку добычу, я потащил её в спальню, по пути отмечая шею резкими, рваными поцелуями, слегка прикусывая кожу — вкусно до невозможности.

— Ты пожалеешь об этом, Китти Коулман, сильно пожалеешь, — последнее предупреждение, роняя её на кровать, но она лишь широко улыбнулась и потянула меня к себе, чему было совершенно нереально сопротивляться.

— Это ты пожалеешь, что поддался, Рид.

Откровенный вызов, такой же, что горел в её первом взгляде на меня: заплаканная девчонка в разодранном платье, подаренная принцу химер как вещь, но заполучившая его в собственное распоряжение. О да, я верил, что она выиграла.

Откинул мешающую рубашку и накрыл тело Китти своим, снова сплетаясь с ней в поцелуе. Глубоко, горячо до дрожащих нервов и пульсирующего напряжения в паху. Мягко прикусил её нижнюю губу, срывая лёгкий, еле слышный стон, и снова углубился в плен её рта. Рука на её бедре, проскальзывая под тонкое платье, чуть сжимая упругую кожу и наслаждаясь этим восхитительным ощущением.

Пусть завтра всё может перевернуться на сто восемьдесят градусов, но в эту ночь мой рождественский подарок будет принадлежать своему владельцу до последней крупицы.

Словно в подтверждение этой мысли Китти впилась в мои плечи ногтями, прочерчивая царапины вдоль спины: достаточные, чтобы по телу прошлась стайка мурашек, с каждым пройденным дюймом превращаясь в искры возбуждения. Я помнил, что надо быть осторожнее и нежнее, но это было невозможно, когда она льнула ко мне всем телом, сводя с ума каждым касанием своих рук. Я задрал подол платья ещё выше, почти до талии, и пробрался ладонью к дрожащему животу. От нежности её кожи буквально хотелось взвыть.

Моя. Сегодня, завтра, навсегда — моя. Голова была словно в тумане, и только эти мысли связывались во что-то оформленное. Хотелось больше, прямо сейчас, и терпения не осталось никакого: чуть отстранился, чтобы, схватив край подола, двумя руками разорвать его до самого ворота.

— Рид, ты вандал! — притворно возмутилась Китти хрипловатым голосом, выдавая своё возбуждение.

Но мне было важно только, что цель достигнута, и никакая лишняя ткань не препятствовала обзору. Нежно-розовое кружевное бельё на светлой коже смотрелось лучше любого бантика на моём подарке.

— Ты прекрасна, — в каком-то трепетном благоговении прошептал я ей, моментально стирая всё возмущение с её лица и заменяя его лёгким румянцем.

Была ли у меня когда-нибудь возможность прикоснуться к кому-то столь чистому и светлому? Не думаю. Она единственная в своём роде, самая волшебная. Солнце, звёзды и снежинки — ничто не могло сверкать ярче, чем золотая радужка этих глаз.

— А ты чертовски много разговариваешь, — хитро улыбнувшись, она обвила ногами мою поясницу, притягивая к себе.