Подарок для Василисы, и прочие плюшки

Вчера вечером она внезапно поняла, что у нее задержка почти в неделю, бросилась в аптеку, не спала полночи, а с утра сделала тест на беременность. Воистину, этот мир был удивительным. Если бы в Тридевятом у нее была возможность просто делать тест на беременность каждый раз, когда ей снова казалось, что чудо наконец случилось, то стольких слез можно было бы избежать… Ведь каждый раз она действительно верила, что внутри нее ребенок. И эта вера порабощала ее, она отдавалась ей без остатка, начинала любить его и разговоривать с ним – несуществующим, представляла, как скажет Финисту, когда уже точно будет уверена, а потом рыдала над пятнами крови на нижних юбках…

Настя вздрогнула и заставила себя не думать об этом. Бросила быстрый взгляд на прикроватную тумбочку и снова уставилась в окно. Ей не нужно было смотреть, чтобы видеть. Две четкие малиновые полоски. Она снова была беременна. Спустя столько лет. Борислав и Тихомир будут в ужасе. И только Светозар вздернет бровь и предложит прогуляться. Со средним сыном ей всегда легче всего удавалось находить общий язык.

И все же… Всего полтора месяца попыток. У них с Финистом еще ни разу не получалось зачать так быстро, она была уверена, что у нее будет больше времени. С другой стороны, какая разница. Она вознесла молитву и сама назначила цену за свое желание, и ее боги выполнили свою часть сделки, а она выполнила свою. Финист будет счастлив. Вот бы девочка, он ведь так мечтал…

Настя сползла вниз по стене, на которую опиралась, полулегла, уперевшись лопатками в твердую поверхность. Мутная тоска медленно разливалась внутри, прорастала беспокойством, и она чувствовала себя уже уставшей и заранее виноватой перед этим малышом. Нужно было думать о нем, а она думала о себе. О том, что ее ждет теперь. Девять месяцев беременности — какова вероятность, что эта не будет такой же выматывающей, как и предыдущие? Роды. А после — несколько лет хаоса, в котором она больше не будет принадлежать себе. И потом годы и годы, каждый вечер в течение которых она будет засыпать с мыслью о том, как там ее ребенок и все ли она сделала правильно…

Снежинки за окном рванулись в сторону, подхваченные порывом ветра, а потом снова успокоились, закружились в вальсе.

Ее ребенок. Четвертый ребенок. Она уже посмотрела в интернете, как он выглядит. Как кунжутное семечко: два миллиметра в длину и весит не больше грамма. Такой маленький и беззащитный, и все, что у него есть — она. Настя положила руку на живот и закрыла глаза.

— Ладно, — прошептала она. — Все у нас с тобой будет хорошо. Вечером поедем к папе, он встретит нас на автовокзале, и мы ему обо всем расскажем. Он будет очень рад. И он успокоит меня. И тогда я тоже обрадуюсь. И я буду тебя любить, я обещаю. Не обращай на меня внимания, расти и развивайся. Все будет хорошо…

Зато рожать в этом мире можно с анестезией, это она тоже уже прочитала. И под присмотром врачей. И в этот раз у нее на руках будет только один малыш, а не трое. И стирать за нее будет стиральная машинка. И не надо будет вставать ни свет ни заря, чтобы затопить печь и подоить корову. Прорвется как-нибудь. А выражение лиц Борислава и Тихомира точно будут стоить всех ее мучений. Сфотографировать бы на память…

Настя мысленно отсчитала девять месяцев. Выходило, что рожать в сентябре. Что ж, пусть так. Будет гулять с коляской в парке, там красиво в это время года. А может и правда — девочка. Накупит ей платьев. Будет наряжать, пока она будет даваться. А то потом вырастит и заявит, что платья не для нее… Ах, эти дети, так быстро обзаводятся собственным мнением.

Она не удержалась и улыбнулась. Подумала, что пока у нее еще есть время, нужно вволю выспаться на животе, а то потом еще долго не получится: сначала на животе, потом в принципе.

Погладила еще плоский живот.

Девочка. Девочка – это же... дочка.

Аж дыхание перехватило.

Возможно, она была не самой хорошей матерью, но она любила своих детей. И этого ребенка она уже тоже любила.

— Папа тебе имя придумает, — прошептала она. — У него хорошо получается. Лучше, чем у меня…

И открыла глаза.

Отражаясь потоками света от пролетающих мимо снежинок и освещая горы на горизонте, над миром вставал новый день.

Кощей/Василиса, раскрепощение строптивой

— Василиса? Ты что делаешь?

— Ничего!

— Это не похоже на ничего. Что у тебя в руках?

— Ничего там… Кош! Не надо! Кош!

— Это фантик от конфеты.

— …

— Но почему ты ешь ее в ванной? Мы же только что ужинали. Конфеты были на столе, и ты не взяла ни одной.

— ...

— Василиса. Что происходит?

— Я тлста…

— Что?

— Я толстая…

— Говори громче.

— Я толстая!

— Где?

— Везде.

— Еще вчера ночью точно была нет.

— Правда?

— Абсолютная. Кто тебе сказал такую глупость?

— Зеркало.

— Где ты раздобыла говорящее зеркало?

— Это было простое зеркало.

— Не понял… А, понял. Ну-ка, иди сюда. Иди-иди. Так, давай-ка…

— Кош, что ты делаешь?

— Снимаю с тебя платье.

— З-зачем?

— Чтобы доказать очевидный факт: ты общаешься с неправильными зеркалами. Смотри в это. Что видишь?

— Кош… Мне неуютно…