Подари мне семью

Утыкаюсь носом ему в плечо и немножко нервно смеживаю веки. Нотки сандала проникают в ноздри и успокаивают.

– Это открытый прием. Достать приглашение нетрудно.

Комментирует появление супруги Лебедев, а я осознаю, что нам предстоит часто пересекаться с Дарьей, ведь она с самого детства принадлежит к тому кругу, где вращается Никита. Знает бизнесменов, с которыми он ведет дела, празднует дни рожденья его друзей и имеет куда больше прав здесь находиться, чем я.

Бывшая любовница. Не невеста. И не жена.

– Если тебе некомфортно, мы немедленно отсюда уедем.

Пробежавшись пальцами вдоль моего позвоночника, шепчет Никита мне в висок. Но все мое существо внезапно начинает протестовать. Я не хочу отступать в тень, не хочу убегать и не хочу быть маленькой трусливой девочкой, которая боится упорного противостояния.

– В этом нет необходимости.

Гулко сглотнув, я отклеиваюсь от Никитиного пиджака и вскидываю подбородок. В непосредственной близости от Лебедева я чувствую себя уверенно.

Плюс сто к смелости. Плюс двести к жесткости. Плюс пятьсот к решительности.

– Точно? – переспрашивает Никита, поглаживая мою поясницу, и я выталкиваю твердое.

– Точно.

Став свидетельницей этой картины, Дарья берет любезно предложенный официантом бокал шампанского, опустошает его в несколько глотков и пересекает разделяющие метры размашистым шагом.

Пристально изучает мерцающие в моих ушах сережки, хмыкает едко и переключается на Никиту. Прикипает немигающим взглядом к безымянному пальцу его правой руки, на котором больше нет обручального кольца. Роняет неразборчивое ругательство.

Не удивлюсь, если она слетит с катушек и вцепится мне в волосы.

– Тебе не кажется, Никита, что это моветон приходить на такое мероприятие с любовницей? Особенно, когда на нем присутствует твоя законная жена.

Жалит, конечно. Фыркает, кривится, словно увидела таракана, и подзывает официанта, чтобы влить в себя еще бокал шампанского.

За эти короткие мгновения, я окружаю себя броней, выставляю щиты и невесомо веду рукой по Никитиному предплечью. Его мышцы под моими пальцами ощутимо напрягаются, да и сам он превращается не в камень – в скалу.

Щурится недобро и припечатывает Вершинину громким.

– Кира – моя невеста.

– Невеста? А ты не забыл, что по-прежнему состоишь в браке со мной?

Едкий смех противно царапает нервные окончания, но я продолжаю снисходительно улыбаться и молчать, позволяя своему мужчине разруливать ситуацию.

Сомнений в том, что Никита – мой мужчина, не остается. Об этом кричит и сталь в его жестах, и отстраненный тон, и сведенные к переносице брови, и ледяной ответ.

– Это простая формальность, Даша. У суда нет ни единой причины, чтобы нас не развести.

Слова падают между нами булыжниками. Рассыпаются на осколки и наверняка ранят застывшую подобно мраморному изваянию Дарью.

Воздух загустевает. Пространство пронизывают шарахающие нас троих электрические разряды. По крайней мере, волоски на моей коже встают дыбом, а язык и вовсе примерзает к нёбу от того, с какой наглостью Вершинина выплевывает Никите в лицо.

– Тебе ли не знать, Лебедев, что деньги способны творить та-а-акие чудеса.

– Какие деньги, Даш? Спустись с небес на землю. Твой отец все прос… растратил.

Не дернув ни одним мускулом, произносит Никита и утаскивает меня подальше от своей бывшей. В мыслях именно так ее называю, хоть впереди еще ждет немало разбирательств.

Буквально повисаю у него на руках, как будто из меня выкачали всю энергию, и с благодарностью вцепляюсь в стакан с клюквенным морсом. Окружающие предметы двоятся, а пространство ощутимо плывет, но Лебедев не дает не то, что упасть – пошатнуться.

– Извини, что тебе приходится иметь дело со всем этим.

Держит меня крепко, словно я хрупкая фарфоровая статуэтка. Окружает мощной защитной стеной, через которую не пробиться ни Дарье, ни ее напыщенному двоюродному брату, ни высокомерному отцу. И нашептывает на ухо еще что-то успокоительное.

– Все нормально. Я не рассчитывала, что твой развод пройдет без скандалов и истерик.

Вернув голосу твердость, я ставлю пустой стакан на столик рядом с нами и отмечаю, что головокружение постепенно отступает. Ноги больше не ватные, нормализуется пульс, щеки не красит болезненный неравномерный румянец.

В это же время в зал вплывает виновник мероприятия – Гордин. Выхватывает нас острым орлиным взглядом из толпы, поправляет стильный галстук-селедку и движется в нашу сторону, словно величавый ледокол.

Отмахивается от какой-то девицы вдвое младше него, пытающейся повиснуть на его локте. Шепчет что-то ступающему за ним след в след ивент-менеджеру и звонко хлопает сереющего парня по спине, как будто стремится придать ему ускорения.

– Ну, здравствуйте, мои любимые гости. Никита.

– Антон Юрьевич.

Спустя полминуты мужчины расслабленно обмениваются рукопожатиями и обсуждают курс валют и лихорадку на фондовом рынке. Я же никак не могу отделаться от ощущения, что абсолютно все взгляды в эту секунду сосредоточены на нас и норовят проделать в одежде не одну дырку.

– Кира. Очаровательна, как и всегда.

– Опять вы меня смущаете, Антон Юрьевич.