Подари мне надежду

– Она была открыта. А у вас, что принимают гостей в доме только по предварительному звонку? Ну, извини, мне некогда было ждать, пока ты ответишь на мой звонок. Ведь ты уже давно и умышленно этого не делаешь.

– Послушай, Степан, уходи из дома. Мы с тобой давно в разводе и нам не о чем с тобой разговаривать.

– Ты так считаешь? А вот я считаю, что у нас осталось много не озвученных тем для разговоров.

– Нам не о чем разговаривать. Уходи! – она распахнула дверь.

– А ты изменилась с момента нашего последнего разговора. Я, когда тебя вчера увидел в парке, подумал, обознался. Ты стала просто восхитительна… – он провёл пальцами по её шее, но Маша стремительно отошла от него в сторону. – Красивая, уверенная в себе и твой смех… Я ведь никогда не слышал, как ты смеёшься. Ты ходила при мне всегда в своих старомодных серых платьях. С чего вдруг такие перемены? Или ты просто дурачила меня, чтобы отбить желание? Но ты же знаешь, что я находил в тебе и в той прежней свои прелести, – он снова провёл пальцами по её плечу.

– Послушай, уходи. Всё что ты мне сейчас тут пытаешься говорить, мне безразлично. Я благодарна провидению, что ты оставил меня в покое год назад. Что изменилось? Что тебе опять от меня нужно? Домработница, прачка понадобилась? Или снова нужна пассивная жертва в постели?

Степан смотрел на неё слегка шокировано.

– А у тебя смотрю, появился голос. По поводу прачки и домработницы их найти не проблема, а вот как ты выразилась жертва в постели, то тут ты права, тебе не было равных. Я спал со многими женщинами после тебя, но ты оказалась лучше всех. Ты не притворялась, ты была настоящей, и меня это заводило. Твои слёзы, страхи, твои мольбы ко мне, твоё податливое тело, мягкое и нежное.

Маша закрыла уши руками, чтобы не слышать то, что и так изъедало её по ночам, когда она жила с ним рядом.

– Не хочешь слушать? А зря. Ты ведь обманываешь Полонского, что тебе хорошо с ним. Потому что тебе было хорошо только со мной. Только я открыл тебе все грани секса и удовольствия, смешанные с острой болью. И тебе это нравилось, я же видел.

Маша попятилась от него назад.

– Ты больной! Я больше не собираюсь всё это слушать. Я вызываю полицию, – она стремительно направилась в гостиную, чтобы сделать звонок, но потеряла равновесие и упала на диван, когда он с силой толкнул её в спину.

Маша так и не смогла подняться, потому что он, придавив её голову к сидению, склонился к ней и прошипел:

– Видимо забылась моя учёба. Ну что ж, придётся напомнить, и тогда ты снова станешь покорной. Хотя знаешь, дерзкая ты мне тоже нравишься, – он коснулся губами её щеки.

– Пусти меня! Отпусти! – Маша попыталась вырваться из его рук. – Я не одна в доме и сейчас приедет Ростислав.

– Вот ты почему такая смелая. Надеешься на помощь своего Ростислава. Так вот не надейся. У твоего Ростислава грядут большие неприятности на предприятии. И когда он угодит за решётку, ты окажешься на улице, а я подберу тебя, как свою вещь, которую я никому отдавать, не намерен. И ты отработаешь мне по полной программе в моей постели все те слова, что сейчас с такой гордостью бросаешь мне в лицо. А начнём мы твоё воспитание прямо сейчас.

– Нет! Нет! Оставь меня! Помогите! – Маша попыталась сбросить его с себя и истошно закричала.

Он рванул пальцами завязки платья и, обнажив кожу, приник губами к её спине.

Маша продолжала кричать, но его рука плотно обхватила её рот, не давая больше издать ни звука. Он небрежно обнажил её ноги, задрав платье и, расстегнув брюки, скрутил её руки.

– Ах ты, ирод, ты, что тут удумал? – Анна Егоровна рванула Иверского за волосы, и он, зашипев от боли, подскочил на месте и отпустил Машу.

Урбенина стремительно поднялась на ноги и, прихрамывая, обошла диван. Распахнула окно настежь и начала звать на помощь.

Иверский бросился снова к ней, но пожилая женщина не собиралась отступать. Она осыпала его проклятиями и впивалась ногтями в его лицо. Прорычав ругательства, Степан с силой толкнул её, и Смолина, потеряв равновесие, упала на пол. Иверский снова направился к Урбениной.

Маша пятилась от него назад и продолжала громко звать на помощь. И когда в дверях она увидела фигуру Ростислава, закрыла глаза и моментально сползла по стене на пол. Закрыв лицо руками, только теперь смогла, наконец, заплакать.

Полонский наносил сильные удары Иверскому в центре комнаты.

Маша закрывала рот руками, чтобы сдержать рвущуюся наружу истерику. Она смотрела на Воропаева, который безуспешно пытался оттащить Ростислава от уже практически не сопротивляющегося Степана. Слёзы застилали её глаза, и она лишь видела движения рук, наносивших бесконечные удары, которыми Полонский осыпал тело Иверского. Тело, которое сейчас больше напоминало не фигуру человека, а кровавое месиво.

– Всё хватит, остынь. Слава, да остановись же ты! – закричал Воропаев и ударил друга по лицу.

Полонский замер, словно от неожиданности и перевёл взгляд сначала на Александра, потом на Иверского который стонал и сплёвывал кровь на пол.