Подари мне эту ночь

— Я вычислил тебя с самого первого момента нашей встречи. О, конечно пришлось внести несколько поправок, но все же я тебя раскусил.

— Не может быть, чтобы ты начал понимать меня, — сказала она высоким голосом.

— Ты знаешь, кто такой угонщик, Адди?

— Тот, кто ворует скот.

— А точнее - делец. Он никому не позволит стать между ним и тем, чего он хочет. Я такой по природе, Адди, и ты такая же. И ни один из нас не уважает человека, который позволяет нам себя использовать. У меня такое ощущение, что очень скоро обаяние Джефа тебе надоест, и ты начнешь искать кого-нибудь, кто не даст тебе собой манипулировать. Не стоит обижаться. Ты ведь знаешь, что это правда.

— Нет, — ту же ответила она. — Ты совсем не знаешь меня, или что происходит между мной и Джефом.

Улыбка его стала язвительной.

— Не знаю?

— Нет, — сказала она холодно. — Джеф сможет обо мне позаботиться. И я им не манипулирую!

Бен ухмыльнулся, заметив, как ее бледность сменилась здоровым румянцем негодования.

— Будь честной. Ты водишь его за нос.

— Не правда!

Он насмешливо улыбнулся.

— Такая впечатляющая преданность мужчине, который ничего о тебе не знает. Готов поставить свой последний цент, что ваши разговоры с ним не заслуживают упоминания. Но, возможно, тебя интересует вовсе не его интеллект. Вполне может быть, что он дает тебе славно покувыркаться с ним на травке. Надо признаться, выглядит он сносно, и кроме того есть ведь еще и крайне соблазнительное ранчо, которым владеет его отец…

— Мои отношения с Джефом — не твое собачье дело!

— Не мое что?

— Ты знаешь, что я хотела сказать!

Глаза его сверкнули, и она поняла, что он над ней смеется.

— Да, я знаю, что ты хотела сказать.

Ей вдруг пришло в голову, что он был смертельным врагом Рассела. Ей отчаянно хотелось, чтобы это было не так.

— Бен… ты же никогда не обидишь моего отца, так ведь?

— Обижу Расса? — Он выглядел ошеломленным. — Боже всемогущий, нет. Конечно, нет. С чего ты это взяла?

— Он доверяет тебе больше, чем кому-либо. Ты ему ближе всех остальных. Тебе легко его ранить.

Лицо Бена стало бесстрастным, словно маска вернулась на место. Вся его теплота испарилась в мгновение ока.

— Я ему обязан. Он помог мне, когда я нуждался в помощи, дал мне возможность тяжело трудиться и хорошо зарабатывать. И даже если не брать в расчет честь, у меня есть и практические соображения оправдать его доверие ко мне. С какой стати мне кусать руку, которая меня кормит? Я был бы психом, если бы причинил ему вред. — Он выпрямился и качнул головой в сторону дома. — Идем. Я провожу тебя обратно. — Губы его искривились в сухой усмешке. — Никто тебе не говорил, что у тебя талант портить настроение, Адди?

— Какое настроение?

Бен рассмеялся, покачал головой и взял ее под руку.

— Иногда, правда нечасто, мне даже жаль Джефа Джонсона. Идем.

Глава 4

Как только Уоттс щелкнул кнутом, а Каролина сумела удобно разместиться на плетеном сидении, легкий экипаж отъехал от главного входа.

— Каро, тебя не растрясет?— взволнованно спросила Аделин, взбивая подушки и подкладывая еще одну под спину Каро. — Если поездка в город может тебе как-то повредить, я…

— Да нет, я же не еду за тридевять земель. Мне просто необходимо выбраться с ранчо, или я закричу от тоски. Ты не помнишь, как было с Лиа? Я могла заниматься, чем хочу, ходить, куда угодно, до самой последней недели. Хотя, возможно, ты и не помнишь. Тебе было только десять лет. Забавно, мама родила нас с разницей десять лет, и я рожаю этого ребенка через десять лет после рождения Лиа. Возможно, она станет второй мамой для этого ребенка, совсем как я когда-то стала второй мамой для тебя.

Женщины разговаривали почти шепотом, чтобы не беспокоить Уоттса. Он работал на ранчо и вызвался отвезти их в город. Дети, роды – темы, обсуждаемые исключительно женщинами, мужчины предпочитали слышать об этом как можно меньше.

Если бы Уоттс услышал, о чем они толкуют, он не смог бы остаться равнодушным. Это был молодой парнишка, чуть-чуть постарше Адди, чуть-чуть пониже среднего роста, коренастый и широкоплечий. Его синие глаза были наполнены предчувствием беды и необъяснимой злобой. Хотя он всегда был безукоризненно вежлив, Адди не покидало чувство смутного беспокойства, когда ей приходилось к нему обращаться. Уоттс был подчеркнуто вежлив, но Адди чувствовала непонятное презрение по отношению к себе.

— Вы уже выбрали имя для младенца? — спросила она Каролину.

— Если будет мальчик, назовем его Расселом, если девочка, Сарой, в честь прабабушки.

— Согласна, — отозвалась Адди, чувствуя комок в горле. – Это замечательное имя.

Выбор был правильным. Это было имя ее мамы. Но она уже не будет мамой Адди, потому что сама Адди находится здесь. И она — не Аделина Уорнер, и в этом—то вся загвоздка.

Возможно, она будет рядом с Сарой, когда она взрослеет, и узнает ее с той стороны, которую ей не суждено было узнать.