Под звездами

— Это ничего, Ромадин, партия поможет тебе. А как ты считаешь, чем отличается коммунист от беспартийного? Образованием? Культурностью?

Ромадина бросило в жар: хотя он не один раз перечитал Устав партии, но не мог сразу ответить на такой вопрос. Скиба, не ожидая ответа, заговорил сам:

— Нет, Ромадин, главное не в этом! Чувством долга, чувством ответственности за каждый свой поступок перед народом — вот чем отличается коммунист от беспартийного! Если для тебя интересы народа превыше всего — тогда ты можешь быть членом партии!

— Свой долг я так понимаю, — оправившись от смущения, сказал Ромадин. — Время сейчас для страны тяжелое, трудное, так кому же, как не мне — бывшему батраку безземельному — постоять за нее?

— Верно, Ромадин, верно! Я в тебе уверен, помню тебя еще под Смоленском — хорошо ты тогда держался, смело. Но сейчас одной личной храбрости мало. Теперь на тебя все по-другому смотреть будут! Понимаешь, Ромадин, мы, коммунисты, отвечаем не только за себя, но и за всех наших товарищей, за все мы отвечаем — и за хорошее и за плохое — потому что мы — правящая партия!

Подошел Шпагин:

— А как у тебя с рекомендациями?

Одну мне товарищ Подовинников дает...

— а вторую я дам, — Шпагин одобряюще посмотрел Ромадину в глаза. — Теперь я больше надеюсь на второй взвод — коммунист прибавился!

Ромадин поднялся:

— Не подведу вас, товарищ старший лейтенант, не сомневайтесь!

— Видел? — восхищенно воскликнул Скиба, когда Ромадин ушел. — За Ромадина я рад: когда человек принимает такое решение, значит, он вышел на большую дорогу в своей жизни!

Проснулся Балуев. В нижнем белье, большой и нескладный, разморенный сном, он встал перед Шпагиным, зябко переступая босыми ногами по мерзлому земляному полу.

— Товарищ командир, товарищ замполит! Нельзя же так. Уже вставать пора, а вы еще не ложились!..

— И то правда...

Не раздеваясь, Шпагин и Скиба улеглись вместе на одном полушубке, а вторым накрылись, под головы положили свои валенки. Они еще долго говорили, уже шепотом, чтобы не разбудить спавшего рядом Гриднева. Наконец Шпагин сквозь дрему пробормотал что-то и уснул на полуслове. Скиба заботливо укутал его полушубком, потом осторожно повернулся на бок и стал глядеть в темноту, слушая, как возится Балуев, разжигая погасшую печку, как надрывно посвистывает ветер в трубе и тревожно шумит лес за стенами землянки.

ГЛАВА V. ПЕХОТА ПОШЛА

Была еще глубокая ночь, и в черном провале неба ярко пылали звезды, когда наши части под Ржевом заканчивали последние приготовления к наступлению. В кромешной тьме роты выстраивались в колонны, за ними вытягивались орудия сопровождения, сани для перевозки раненых, обозы с боеприпасами. Между деревьями в разных направлениях двигались смутно белевшие в темноте фигуры солдат в маскхалатах, отовсюду слышались сдержанные голоса, лязг оружия, скрип схваченного морозом снега под множеством ног, храп лошадей, испуганное повизгивание санитарных собак, и скорее угадывалось, чем видно было, что лес полон людей и скрытого, настороженного движения.

В темноте все было незнакомым, загадочным, и казалось, стоит только отойти на несколько шагов в сторону, как потеряешь своих. Какой-то солдат бегал от одной группы к другой и высоким растерянным голосом спрашивал:

— Третья минометная?.. Не знаете, где третья минометная? Ах ты, беда какая... Куда же она девалась?..

Роты уже полчаса стояли в походных колоннах, ожидая распоряжений. Говорили солдаты отрывистым горячим шепотом, словно опасались, что враг может услышать их, хотя еще несколько часов назад они шумели тут и кричали во весь голос. Загремит кто-нибудь котелком или звякнет оружием — сразу со всех сторон на него зашикают, так же вполголоса.

В роте все было готово к выступлению, но Шпагин нервничал: он боялся что-нибудь упустить; каждый замеченный нм недостаток, пусть даже ничтожный, вызывал в нем взрыв острого раздражения: все, имеющее отношение к сегодняшнему бою, приобретало сейчас первостепенное значение.

Шпагин еще раз обошел солдат и остановился около ротной кухни, укрытой ветвями широкой ели. На него пахнуло невидимым в темноте горячим дымом, и он заметил, как из трубы густым роем полетели раскаленные угольки. Подле кухни несколько солдат поспешно, обжигаясь, ели из котелков дымящуюся кашу.

— Кто вдесь? — строго спросил Шпагин.

— Это мы, товарищ старший лейтенант! Надо же доесть— чего добру пропадать, все равно остается! — услышал он низкий, гудящий голос Квашнина. Шпагин улыбнулся и, вместо того чтобы отчитать солдат, сказал:

— Скорее кончайте! Становитесь в строй!

Возвращаясь к роте, Шпагин еще издали увидел горевший в темноте огонек папиросы.

— Кто там курит? В рукав курить! Подовинников, вы что смотрите?

Шпагин вызвал к себе офицеров и потребовал доложить о готовности взводов. В строю не оказалось Мосолова из первого взвода.

— Только что был здесь... — растерянно оправдывался Хлудов.

Суетливый, вечно торопившийся, Мосолов почему-то всегда и везде опаздывал.

Из строя раздались насмешливые голоса:

— Явился Мосолов!

— Начальство не опаздывает — задерживается!