Под знаком Софии

Сады Версаля были так прекрасны, что София впервые забыла об апельсиновых рощах острова Хиос. Бесконечная перспектива, тянувшаяся от королевского дворца, далекая дымка, в которой тонули фонтаны и безукоризненно правильные цветники и клумбы, закат, заливавший своим ветреным сиянием малый Трианон, гравий, нежно и сладко хрустевший под ногами – все это бережно врачевало израненную память Софии. Она была беззаботно, отчаянно весела – бродила по аллеям Версальского парка под руку с королевой Франции Марией-Антуанеттой или Дианой де Полиньяк, принимала комплименты графа Прованского и графа д'Артуа, отвечала на любезные приветствия Людовика XVI. Юзеф Витт сначала покорно следовал за своей супругой, а затем пустился во все тяжкие, заливая свое унижение вином в компании любезных французьких кавалеров.

17 ноября 1781 года София родила Юзефу сына, которого окрестили в парижской церкви Сен-Эсташ и назвали Яном, в честь деда, но между ней и сыном сразу же встал муж. Юзеф Витт неожиданно взбунтовался и не позволил молодой жене привыкнуть к мальчику. Супругу, привыкшему играть вторые роли, показалось, что он сыграл их достаточно и пришло время для самостоятельной партии. Шляхетская гордость бушевала в Витте – слишком долго он терпел свое унижение, слишком долго позорно таскался за этой высокомерной красавицей из города в город, из страны в страну. Теперь Юзеф решил, что его сиятельной супруге пора платить за успех при польском дворе и неожиданную приязнь короля Станислава-Августа. Гречанка отдаст ему сына. А дальше – пусть остается беззаботной красавицей, меняющей страны так же легко, как платья и украшения!

На крестинах в церкви Сен-Эсташ София не могла сдержать слез – она понимала, что Юзеф объявил ей войну, что отныне придется воевать с мужем за каждую улыбку малыша, унаследовавшего черные, греческие глаза матери и широкий, упрямый славянский лоб отца. Она отчаянно прижимала ребенка к себе, и только угрожающий взгляд Юзефа заставил ее ненадолго передать мальчика мужу. Готический собор Сен-Эсташ с его камнем, истонченным, как кружево, и торжественным полумраком, в котором вспыхивали лишь огоньки свечей-подношений в хрупких стеклянных сосудах, наполнил душу Софии воздухом смирения. Гречанка, привыкшая к мозаикам православных соборов, где все было подчинено одному торжествующему свету – золотому, смиренно впитывала строгий католический сумрак. Ее сын рожден католиком, но граф Сен-Жермен обещал наверняка, что другой ее ребенок станет православным и унаследует константинопольский трон. Обещаниям Сен-Жермена София привыкла верить, но разве она могла отдать Юзефу Витту сына, чье тепло ощущала телом и сердцем?

– Я не отдам тебе Яна! – сказала София, когда они вышли из собора. Горничная с ребенком шла чуть позади, а супруги Витты тщетно пытались решить участь малыша, который в это время заливался отчаянным плачем.

– Этот ребенок – мой! – заявил Витт. – Ты заплатишь им за наш брак и за древнее имя, которое носишь! Ты стала графиней Витт, но запятнала мою честь! Теперь ты расплатишься – сыном!

– Ты не сможешь забрать Яна… – еле сдерживая отвращение к Юзефу, сказала София. – Я обращусь за помощью к королю Речи Посполитой. Его Величество Станислав-Август не откажет мне…

– Плевать мне на короля! У нас каждый сам себе король в Речи Посполитой! Была бы сабля и честь! Да и сможет ли этот москальский ставленник усидеть на троне в Варшаве?! – в пристальном взгляде Юзефа София прочла лютую и деятельную ненависть. – Шляхта лишит Понятовского трона, а сиятельный князь Чарторыйский не слишком к тебе благоволит. Ян останется у меня – я отвезу его в Каменец-Подольскую крепость. Благодаря тебе и твоим друзьям, душа моя, я стал ее комендантом и генералом! Я выращу Яна настоящим поляком!

– Понятовского поддержит императрица Екатерина, – в отчаянии воскликнула София. – Твоя мятежная шляхта бессильна против армии Российской империи! Сын останется у меня – я отвезу его в Россию!

Этот бесполезный спор прервал человек, внезапно оказавшийся на пути у супругов Витт. Он словно отделился от портала готического собора, вынырнул из торжественного католического сумрака. Фигура этого человека показалась Софии странно знакомой, но когда он преградил ей путь, графиню Витт, словно письмо, наконец-то достигшее цели, пронзил его взгляд, – радостный, растроганный, наполненный вином и медом ее беззаботного детства. На узкой улочке, примыкавшей к церкви Сен-Эсташ, дорогу Софии преградил Константин Ригас…