Под знаком кометы

– А вот это особо важно, – сказала русская императрица. – Если мы хотим обратить Европу в территорию мира и спокойствия, то следует пресекать всяческие потуги развести пропаганду межнациональной и межрелигиозной ненависти и вражды. И отношения к французам это касается в первую очередь. Мы ведем борьбу не с народом Франции, а с зарвавшимися политиканами, которые решили, что раз уж они демократы, то им позволены любые мерзости и подлости. По-другому это нигилистическое учение распространяться не может. Поверьте, если сейчас мы не справимся с возложенной на себя миссией очищения, то лет через сто наши потомки будут проклинать свой ужасный отправленный мир.

– Мы знаем! – воскликнул кайзер Вильгельм, воинственно встопорщив усы. – Открытые содомиты, толпами разгуливающие по Берлину в самом непотребном виде – это мерзко, гадко и просто невообразимо! И вся эта зараза исходит из Парижа, это вертепа разврата и греха, где людей низводят до состояния животных. Было бы неплохо, если бы Господь поразил эту зловредное место своим огнем, превратив его в новые Содом и Гоморру!

– Господь добр, дядя Вилли, и желает не смерти грешника, но его исправления, – кротко произнесла Ольга. – И, кроме того, мы, его дети, должны сделать свою работу так хорошо, чтобы Творцу Всего Сущего не пришлось потом всуе разбрасывать свой огонь по городам и весям направо и налево. Грешно молить Господа о том, что должна делать хорошая полиция.

Выдержав продолжительную паузу, Ольге обвела взглядом монархов, затаивших дыхание, словно в ожидании новых откровений, и подвела итог:

– Я вижу, что возражений моим словам не имеется… Павел Павлович, дайте сюда заготовленные бумаги. Читаем, коллеги, и подписываем. Сегодня мы с вами творим историю – ни больше и ни меньше.

Часть 34 Вторая Балканская война

14 октября 1907 года, поздний вечер. Австро-Венгерская империя, королевство Хорватия, Аграм (Загреб), Дворец Бана (Наместника) Хорватии, королевские апартаменты, спальня.

Император Австро-Венгрии Франц Фердинанд и императрица София

Подошел к концу заполненный хлопотами день коронации. Единственно, что запомнилось императрице, это огромные толпы народа, осаждавшие собор Вознесения Девы Марии, где проходила церемония. В такой тесноте и суете убийца вполне мог подобраться к виновникам торжества на дистанцию пистолетного выстрела или даже удара ножом. Однако, к счастью правящей четы, Загреб не Белград – в данный момент австрийский император и его императрица тут любимы до восторженного повизгивания, поэтому, если бы кто-то обнажил против них оружие, этот безумец мгновенно был бы разорван в клочья. Но, в любом случае, все, в том числе и полиция, буквально сбивались с ног, чтобы этот день прошел наилучшим образом, без малейших ненужных приключений.

Сначала Франц Фердинанд выступил перед депутатами Сабора (хорватского парламента), пообещав начало новой эпохи в существовании Хорватии. Выступление несколько раз прерывалось бурными аплодисментами. Потом была коронация в соборе Вознесения Девы Марии – долгая и пышная церемония, чрезвычайно утомившая и Франца Фердинанда и Софию. Потом, в присутствии депутатов Сабора, свежекоронованный хорватский король подписал ряд указов. Во-первых – он аннулировал венгерско-хорватское соглашение от 1868 года; во-вторых – ликвидировал венгерское министерство по делам Хорватии; в-третьих – учредил независимое от Будапешта хорватское правительство; в-четвертых – своей волей назначил баном (наместником) депутата Сабора одного из способнейших хорватских политиков Франо Супило, яростного противника мадьяризации и защитника единого на разговорном уровне сербохорватского языка.

Собственно, для того, чтобы довести венгерских политиков до белого каления и состояния, близкого к мятежу, было бы достаточно одной коронации. Четыре дополнительные вишенки на торт должны были сделать венгерский мятеж против своего короля безальтернативным. А для хорватского населения эти указы были исполнением самых затаенных желаний, ибо в апреле 1907 года (точно по расписанию) венгерский парламент принял закон, объявляющий венгерский язык единственным официальным языком хорватских железных дорог, в силу чего хорваты на своей земле как бы становились иностранцами. И старый император Франц-Иосиф таким безобразиям потворствовал, что все туже закручивало пружину мадьярско-хорватского противостояния. А может, и в самом деле, если Хорватию сразу сделать цельным и самодостаточным государством, территориально размежевавшимся и с сербами, и с мадьярами, то она не явит миру целых два раза за двадцатый век вопиющие образцы самого человеконенавистнического изуверства.