Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Она украдкой поставила свой стакан и набросила на плечо ремешок от сумки.

– Ну так я пойду попрощаюсь.

Вдруг Джон почувствовал, как его охватывает незнакомое, хотя вполне естественное, чувство досады, и сказал себе: «Будь я проклят, если позволю ей так легко от меня отделаться». Во всяком случае, виски он уже допил, Тани, о которой нужно было бы позаботиться, с ним не было, так что вечер потерял для него всякий интерес. Где-то на заднем плане замаячили завтрашний день и поездка в Бахрейн. Ему еще нужно упаковать вещи, проверить бумаги, оставить послание для миссис Роббинс.

– Я тоже ухожу.

– Но вы только что пришли.

Он допил виски, поставил пустой стакан и сказал:

– Я отвезу вас домой.

– Вам вовсе необязательно провожать меня.

– Знаю, что необязательно, но вполне могу вас подбросить.

– Я могу взять такси.

– Зачем вам брать такси, когда нам все равно по пути.

– Право же, вам нет необходимости…

Ему стало надоедать это бессмысленное пререкание.

– Для меня это не проблема. Я тоже не хочу опаздывать. Завтра рано утром я должен успеть на самолет.

– В Америку?

– Нет, на Ближний Восток.

– Что вы там будете делать?

– Разговаривать.

Он взял ее под локоть, и они стали пробираться к двери. Имоджен, с одной стороны, была удивлена тем, как быстро Джон поладил с дочерью ее любимой подруги, с другой – ее раздосадовало, что Джон побыл у нее в гостях совсем недолго.

– Но, Джон, дорогой мой, вы ведь только что пришли.

– Вечер отличный, но я завтра улетаю на Ближний Восток, к тому же утренним рейсом…

– Но завтра суббота. Просто бесчеловечно заставлять человека улетать в субботу. Хотя, я полагаю, такая судьба уготована всем начинающим воротилам бизнеса. Мне очень жаль, что вы не можете побыть у меня подольше.

– Мне тоже очень жаль, но что поделаешь. Нужно.

– Все равно я очень рада, что вы приехали, очень мило с вашей стороны. Да, вы поговорили с Реджи? Хотя вряд ли, но я ему все объясню, а вы непременно приходите к обеду, когда вернетесь в Лондон. До свидания, Виктория. Очень рада была тебя повидать. Я напишу маме, что ты прекрасно выглядишь.

На площадке лестницы Джон спросил:

– У вас было пальто?

– Да. Я разделась внизу.

Они спустились вниз. На стульях в прихожей лежала целая гора пальто. Она раскопала свою вышедшую из моды шубку, доставшуюся ей в наследство и довольно поношенную. Джон помог ей надеть ее, а человек в накрахмаленном белом пиджаке открыл перед ними дверь. Они шагнули в продуваемую ветром темноту и зашагали по тротуару туда, где была припаркована его машина.

Стоя перед светофором в конце Черч-стрит, Джон почувствовал, что проголодался. В обед он съел всего один сэндвич и с тех пор не ел ничего. Часы в машине показывали девять. Зажегся зеленый свет, они выехали на широкую улицу и попали в поток автомобилей, двигавшихся на восток к Кенсингтонскому парку.

Он думал о том, что хорошо было бы сейчас пообедать. Он покосился на сидевшую рядом девушку. Ее близость, ее сдержанность были для него загадкой, и ему очень хотелось ее разгадать. Она заинтриговала его; и он вдруг ощутил в себе беспричинное желание преодолеть ее отстраненность и понять, что таится за этим закрытым для постороннего взгляда лицом. У него было такое чувство, что он натолкнулся на высокую стену с надписью: «Посторонним вход воспрещен», а за стеной воображение рисовало ему зачарованные сады и манящие тенистые аллеи. Он видел ее профиль на фоне огней, ее подбородок, потонувший в меховом воротнике шубки, и подумал: «А почему бы и нет?»

– Не хотите ли пообедать со мной в каком-нибудь ресторане?

– О, вы очень любезны, – повернувшись к нему, сказала Виктория.

– Я голоден, и если бы вы согласились составить мне компанию…

– Я очень вам благодарна и не хотела бы вас обидеть, но мне нужно домой. Я пообедаю дома. Я обещала.

Уже два раза она повторила слово «дом», и это озадачило его, потому что подразумевало родственников. Интересно, кто ждет ее? Сестра, любовник или, может быть, муж? Все возможно.

– Ну что ж. Я просто думал, что вы свободны сегодня вечером.

– Вы очень-очень любезны, но я в самом деле не могу…

Воцарилось долгое молчание, которое она иногда нарушала, показывая, как лучше проехать к Пендлтон-Мьюз. Когда они подъехали к арке, которая отделяла Мьюз от улицы, она сказала:

– Высадите меня здесь. Дальше я пойду пешком.

Но теперь в нем заговорило упрямство. Если уж она не захотела с ним пообедать, то он, по крайней мере, довезет ее до самой двери. Он повернул и направил машину в тесный угол под арку. Автомобиль медленно заскользил между гаражами, окрашенными дверями и кадками, в которых уже скоро расцветут яркие весенние цветы. Дождь перестал, но камни мостовой были мокрые и блестели в свете фонарей, как на сельской улице.

– Какой номер дома?

– В самом конце. Боюсь, что вам трудно будет развернуться. Придется выезжать задом.

– Ничего.

– Вот эта дверь.