Под запретом

— Никс, пожалуйста. Ты меня пугаешь.

Походка Никса шатается, а затем он останавливается как вкопанный. Он смотрит на меня сверху вниз, и сначала в его взгляде нет понимания. Его зеленые глаза темные, зрачки расширены. Зубы сжаты, а лицо полно гнева. А потом мои слова доходят до него, или, может быть, это выражение страха на моем лице, потому что я пораженная смотрю, как гнев покидает его взгляд. Его лоб разглаживается, и глаза смягчаются. Я поднимаю свою руку вверх и кладу ее на его щеку.

Никс делает глубокий вдох и крепко обнимает меня.

— Я сожалею. Я не хотел пугать тебя. Я бы никогда не навредил тебе, Эмили. Клянусь, — говорит он.

Я оборачиваю свои руки вокруг его талии и сжимаю его, как будто от этого зависит моя жизнь.

— Я знаю. Я боялась, что ты сделаешь больно Тодду, он не заслуживает этого, — отвечаю я.

Никс слегка напрягается, но до сих пор ласково держит меня.

— Что он хочет? — продолжает он.

— Судя по всему, он хочет фиктивных отношений и говорит, что он гей. Он только сказал мне об этом, — я полностью сбита с толку из-за всей ситуации.

Никс смотрит на Тодда со скептицизмом на лице. Затем смотрит на меня, обхватив меня рукой за шею, с любовью поглаживая большим пальцем.

— Уверена, что ты в порядке? Он не причинил тебе боль или сказал что-нибудь, чтобы расстроить тебя? Я видел взгляд на твоем лице, Эмили. Ты была напугана чем-то.

Я качаю головой и наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать его.

— Просто в шоке, больше ничего. Дай мне несколько минут, чтобы поговорить с ним еще немного, и я приду и найду тебя.

— Попробуй еще раз. Я не оставлю тебя одну с ним.

— Мы просто поговорим, — говорю я с раздражением.

— Мне наплевать. Мужчина прикоснулся к тебе. Он преследовал тебя. Тебе повезло, что я не разорвал его на части прямо сейчас. Говори, если хочешь, но я буду в одной комнате с тобой, — говорит он. Он акцентирует свое заявление, скрещивая свои руки на груди, подбадривая меня испытать его на прочность.

Я вздыхаю. Не будет никакого разговора без Никса.

— Хорошо. Ты такой задира, хотя, ты знаешь это?

Он дарит мне озорную улыбку.

— Во мне много плохих черт, Эмили. Задира — только одна из многих.

Я раздражена, но оборачиваюсь сказать Тодду, что мы можем продолжить наш разговор. Прежде чем я смогу произнести слово, Никс берет мое запястье в свою руку, притягивая мое внимание к нему.

— Мне очень жаль, Эм. Я не хотел напугать тебя.

Я прикладываю палец к его губам, чтобы заставить его прекратить извиняться.

— Не извиняйся. Я не боялась, что ты что-то сделаешь мне. Я боялась, что ты что-то сделаешь Тодду, и что потеряешь контроль над собой.

Он закрывает глаза и позволяет моим словам поглотить себя. Затем просто кивает головой в принятии того, что я сказала.

Остаток вечера я провожу, слушая Тодда, выливающего свои внутренние переживания на меня, и все это время Никс смотрит на него. Это тяжело для бедного Тодда. Я ухожу с более ясным пониманием его мотивов. На самом деле, когда последствия того, что Тодд говорил мне, дошли до меня, я ощутила облегчение, в некотором роде. Его гомосексуальность объяснила мне многие вещи. Как и то, почему мне всегда казалось, что я была инициатором каких-либо близких отношений с ним, или почему он был таким неловким, когда мы были близки. Черт возьми, это даже объяснило, почему он никогда не хотел удовлетворить меня.

Он также дал мне понять, что живет ложью большую часть своей жизни, просто чтобы избежать конфликта. Давление и стресс, я уверена, были причиной его дерьмового поведения. Я предложила свою поддержку Тодду, если он хочет раскрыть свою ориентацию, но это все, что он получит от меня.

Никс сделал личное заявление Тодду. Он оставил личное предупреждение никогда не приближаться ко мне снова. В то время как мне было его жалко, я была рада, что он, наконец, понял, что мы не будем вместе.

25 глава

Никс

Дурацкое мероприятие по сбору пожертвований закончилось, и мы едем обратно в квартиру Эмили на такси. Она тесно прижимается ко мне, положив голову мне на плечо. Для меня удивительно, насколько я привык к ощущению ее тела. Насколько мне нравится чувствовать ее рядом с собой.

Я откидываю голову на спинку своего сиденья и размышляю об этом вечере. Я думал, что самым худшим будет встреча с родителями Эмили.

Еще одно «впервые» для меня.

Плюс у меня было только немного информации, из которой я мог предварительно судить ее родителей. Я знал, что Эмили не близка с ними. Не так, как со своим отцом. Знал, что Эмили пыталась получить контроль над своей жизнью, и что многие вещи ей диктовали.

И я знал, что мать Эмили позвонила ей сегодня с искренним извинением. Выражение лица Эмили было бесценно. Она вскочила и танцевала по гостиной Линка, что тронуло мое сердце. Это придает правдивости, насколько мощным может быть простое извинение, и мне не мешало бы напоминать себе об этом.

Родители Эмили на самом деле были довольно вежливы со мной. Я знаю, что был строгим и резким, когда Эмили потащила меня наверх. Я крепко держал ееё руку, готовый вытащить ее оттуда, если они скажут что-нибудь, что причинит ей боль.