Под запретом

Оборачиваюсь и вижу, как Павел Дмитриевич закрывает за нами дверь и подталкивает вперед. Приходится приблизиться к столу.

– Мы изменили график встреч, – спокойным тоном сообщает помощник и обращается к моему отцу. – Подавать на стол?

Тот кивает и отпускает помощника, а нам указывает рукой садиться за стол.

Мои коленки невольно подгибаются, и я быстро плюхаюсь на стул. Руслан же в отличие от меня спокоен. Он здоровается с моим отцом и садится за стол, сохраняя какую-то невероятную выдержку. Мне бы крупицу этой суперспособности и тогда бы не выглядела как напуганная девчонка рядом с огромным и кровожадным тигром.

– Здравствуй, Александра, – отец смотрит на меня. Шепчу приветствие в ответ и отвожу взгляд. – Здравствуй, Руслан.

Теперь он обращается к моему «партнеру», и мне бы взять ситуацию под контроль, но неожиданно между ними чуть ли не с порога завязывается беседа. Отец говорит спокойно, и даже учтиво. Я такое редко слышу. Руслан отвечает также – будто говорят на равных, но при этом сохраняют дистанцию.

И пока я пытаюсь вклиниться в разговор, отец говорит:

– Извиняюсь, что не встретил вас. Ноги все еще болят. И да, насчет твоих братьев, – теперь он смотрит на меня, а я пораженная откровением отца (а ведь он при посторонних ни за что на свете не сказал бы, что болен и страдает) хлопаю ресницами. – Я распорядился, чтобы встречи с ними были перенесены на другие дни. Мне пока тяжело дается общение, а так мы сможем побольше обсудить и подольше побыть все вместе.

Я нервно тереблю под столом уголок пиджака. Отец сошел с ума. Однозначно!

Неожиданно на мою руку опускается чужая ладонь. Так касается Руслан, и я не вздрагиваю лишь потому, что знаю, что это он. Он пытается успокоить меня и вселить уверенность. Выдыхаю, на миг прикрыв глаза.

– Хорошо. Если тебе хорошо так, то я нисколько не обижаюсь, что братьев нет.

Лукавлю. Были бы они здесь, я бы не была как на ладони. А отец смотрит на нас, будто видит насквозь, отчего становится дурно.

– Руслан, у вас же есть дочь?

Итак, дурно мне становится вдвойне. Что задумал отец? Крепче сжимаю ладонь Руслана и чувствую, как его пальцы впиваются в мою кожу

– Да, есть. Ее зовут Элина.

Отец качает головой. Он все знает о Руслане, но зачем-то поднимает тему, которая его не должна касаться.

– И ей пять лет?

Теперь кивает Руслан. Я искоса поглядываю на него, не зная, чего ожидать.

– И чем ваша дочка занимается?

Темная бровь изгибается.

– Тем же чем занимаются остальные дети в пять лет, – спокойно произносит Руслан, но мне кажется, что я слышу в его голосе раздражение. – Ходит в садик, играет с другими детьми на детской площадке, бывает в гостях у родственников.

– Саша в том возрасте посещала подготовительные занятия, изучала два языка и занималась балетными танцами. Ведь так?

Я ошарашенно смотрю на отца.

– И какое это имеет отношение к моей дочери? – голос Руслана по-прежнему спокоен, вот только я не верю, что все так просто и легко закончится. Обстановка накаляется. Отец специально его провоцирует.

– Какое вы можете дать будущее своему ребенку, работая официантом?

С меня течет ледяной пот. Шах и мат…

– Отец.

– Саша, – он поднимает руку и намеренно заставляет меня заткнуться и не лезть. Сейчас между ними должен состояться важный разговор, и я понимаю, какой финал нам ждать. Отец полностью и бесповоротно уничтожит Руслана, сделав его слабым и беспомощным, не способным позаботиться о дочери. Недостойным даже находиться здесь, не то чтобы…

– Отец! – Я подрываюсь и подскакиваю с места, выпуская руку Руслана. – Хватит!

Глава 15

– Если моя дочь захочет заниматься бальными танцами, я сам отведу ее в школу, – произношу тихо, но голос звучит неподдельно устрашающе.

Саша, пытаясь заступиться за меня, едва не сцепилась с отцом, но я вовремя распознал его способ манипулировать – найти слабое место и бить туда. Бить так долго и мощно, пока противник не свалится с ног. Воронцов попал в цель – Эля моя слабость. Но он ошибся, потому что в этой слабости я беру силы. Поэтому удар пролетает мимо. Я поднимаюсь следом за Сашей и беру ее руку. Ее колотит. Ладонь влажная от холодного пота.

– Я никогда не буду заставлять свою дочь делать то, что ей не нравится.

Воронцов смотрит на нас. Понял или нет? Судя по тому, как искривляются его губы, я попал в цель. Поворачиваю голову и смотрю на Сашу. Она прикусывает губу, в глазах бешеный блеск.

– Тебе нравились бальные танцы?

Саша отрицательно качает головой.

– Я их ненавидела, – почти шепчет, впиваясь в мою ладонь короткими ноготками, – и когда получила травму, была счастлива бросить танцы.

Она смотрит на меня. Улыбаюсь. Едва заметно, но я улыбаюсь. Ее губы подрагивают в такой же еле заметной улыбке.

Поворачиваю голову, встречаюсь взглядом с Воронцовым.

– Если моя дочка хочет играть в куклы, кататься на качелях с друзьями и мечтать о собственном кукольном домике, то так тому и быть. Я хочу, чтобы моя дочь наслаждалась детством, и готов ради этого на многое.

Воронцов кривит губы, но молчит. Зато не молчит Саша. Еще крепче сжав мою ладонь, она обращается к отцу.