Под вуалью

Через открытые окна машины доносились запахи еды, в основном, специй, слив и козлятины. Рослин наклонилась вперед, с жадностью вбирая в себя происходящее: пеструю толпу арабов всех оттенков кожи, белую мечеть с голубым куполом и кружевным минаретом, верблюдов, склонивших печально головы у ворот фондуков.

— Я как будто бы совсем в другом мире, — вздохнула она.

Ее взгляд встретился со взглядом женщины, сидящей рядом. Выражение глаз у нее было задумчивым и печальным, как если бы она думала в этот момент об Арманде и о том, с каким удовольствием он показывал бы сейчас своей невесте красоты Эль-Кадии.

И вот город остался уже позади, они мчались по дороге, проложенной по пустыне. Время приближалось к полудню, и солнце было почти в зените. Шоферу постоянно приходилось объезжать выбоины на дороге, чтобы уберечь своих пассажиров от тряски. Несмотря на то, что в машине был кондиционер, Рослин начала ощущать полуденное пекло. Гребни песчаных барханов слепили глаза, зубцы холмов вдали напоминали лестницу, ведущую в небо. В раскаленном воздухе очертания предметов были неровными и подрагивали.

— Это Жебель-Д'Оро, — сказала ей Нанетт. — Если поближе посмотреть, то эти холмы странного цвета, как будто окаменелые языки пламени. Говорят, у туземцев там крепость.

— Даже теперь, — удивилась Рослин.

— Это — Восток, дорогая.

Наннет вставила сигарету в мундштук и щелкнула зажигалкой. Дым «Молодого Капрала» был сладковатым и едким одновременно.

— Людей пустыни невозможно приручить. Пустыня — прибежище волков, леопардов и ястребов, и далеко не всегда они четвероноги и крылаты.

Рослин пригляделась к своей благодетельнице.

— Актриса, все еще живущая в вас, обожает драматические ситуации, не так ли, мадам Жерар? — спросила Росли. — Признайтесь, ведь я заинтриговала вас тем, что потеряла память. Мне, уцелевшей после бури, вы предлагаете свой дом в качестве убежища.

Нанетт негромко рассмеялась.

— Да, вы заинтриговали меня, дитя мое. Признаюсь, что когда впервые увидела вас в бинтах и царапинах, вы скорее были похожи на мальчишку, и я никак не могла представить себе, что же нашел в вас красавец Арманд. Я могу лишь предположить, что он был очарован окутывающей вас таинственностью, вашими чистыми как дождевая вода глазами, в которых можно обрести желанный покой.

На какое-то мгновение воцарилась пронзительная тишина. Рослин почувствовала, как бьется сердце, растревоженное только что услышанными словами Нанетт и палящим зноем. Было ли это немым вопросом? Может быть, она подумала, что Рослин что-то скрывала от нее, скрывала под маской несуществующей амнезии?

Она отвела взгляд от огромного сверкающего рубина на руке Наннет, отвернулась к окну, пряча боль, которую могли выдать ее глаза. Они ехали по бесконечной дорогесреди гигантских темно-зеленых финиковых пальм ДарЭль-Амры, огромные листья которых на верхушках, соприкасаясь, образовывали навес над дорогой, загораживая от ярких лучей палящего солнца.

Под пальцами правой руки Рослин ощущала выпуклость бриллианта на обручальном кольце из красноватого золота, подаренного ей Армандом Жераром. На кольце были выгравированы слова: «Мы всегда будем вместе». Но Рослин не помнила ни его, ни того, когда он сказал ей эти слова и надел ей на палец это кольцо.

Она не могла этого помнить. Затаив дыхание, она слушала, как эхом отдавалось в деревьях пение птичек, а воздух наполнялся стрекотанием кузнечиков. Под деревьями было прохладно, как в морской пещере, дорога впереди была в золотых бликах пробивавшихся сквозь толщу пальмовых листьев лучей солнца.

Между деревьями Рослин заметила белые одежды мужчин, работавших на плантации. Нанетт сказала, что скоро наступит время сбора урожая, и тогда, рассортировав финики по размерам и упаковав их в ящики, машины отвезут их порт, откуда они направятся в разные страны и города. Нанетт добавила с гордостью, что финики из Дар-ЭрльАмры были хорошо известны во всем мире.

— Мы также выращиваем миндаль, апельсины, оливки, абрикосы, айву и инжир. Наши почвы чрезвычайно плодородны, так как их питают подземные источники. Да и мой внук Дуэйн полон разных идей, которые ему удается превратить в жизнь, так что теперь на наших плантациях, кроме фиников, мы производим гораздо больше других фруктов, чем в прежнее время.

Янтарные спелые плоды сверкали в зелени ветвей. Когда машина повернула налево, то Нанетт показала Рослин одиноко стоящий белый дом в мавританском стиле. Его стены были как будто объяты пламенем алой бугенвиллии, напоминающей кровь дракона.

— Дуэйн, когда приехал сюда, захотел жить один, в доме управляющего, — сказала Нанетт. — Этот дом всегда казался мне уединенным, спрятанным среди деревьев, но Дуэйн был неумолим. — Она засмеялась и потушила сигарету. — У него железная воля, и она ранит женщин, пока они не сдадутся ему на милость.