Под вуалью

— Я не могу вспомнить, слушала ли я когда-нибудь оперу, — призналась с легкостью Рослин. — Мне нравится музыка, мне нравится слушать, как поет Изабелла. У нее потрясающий голос.

— Этот голос может усилить любые эмоции, — сухо согласился Тристан. — Да, у нее большое вокальное дарование и она замечательная актриса.

— А ты давно с ней знаком?

— Около трех лет. Мы познакомились в Париже, когда она пела в опере «Кармен». Я тогда только что закончил свою оперу «Ар Мор» и представлял ее себе в главной роли.

К счастью она приняла мое предложение, и я считаю, что успешная премьера состоялась во многом благодаря ее таланту.

— Она во всем тебя так восхищает, Тристан?

Он отрицательно покачал головой.

— Мое отношение к ней ничего общего не имеет с моим восхищением тобой, — откровенно признался Тристан.

— Ты так мало меня знаешь, — словно споря с ним, сказала она. — Может быть, я способна на ужасные поступки, например, обман.

— Большинство женщин способны на это. — Он рассмеялся, и в этом смехе был слышен гальский цинизм. — Так же, как и большинство мужчин. Это заложено в человеческой природе, и либо стоит это принять, либо придется остаться без друзей.

Ей понравился такой ответ. Как будто бы камень свалился у нее с души, и она снова могла дышать легко и свободно.

— Ты серьезный и зрелый человек, — сказала Рослин.

— Это потому, что я — француз, — ответил он ей.

Она изучала его при свете звезд. Даже в этом чисто арабском плаще-накидке он не был похож на араба, а вот Дуэйн в нем выглядел как настоящий хищник пустыни.

— А ты собираешься когда-нибудь поселиться во Франции? Тебе ведь нравится жить здесь, в пустыне, ощущать эту свободу, любоваться этими яркими звездами? — обратилась к нему Рослин.

— До какой-то степени Эль-Кадия, могу сказать, у меня в крови, — и взгляд его поднялся к небу и звездам, а потом обратился к бескрайним просторам пустыни. — Но Бретань — как раз то место, где я бы мечтал поселиться. Я хотел бы купить дом у моря среди виноградников. Вечера в Бретани теплые, наполненные звуками моря. А любимая еда — вальдшнеп, вымоченный в вине и поджаренный на костре из виноградной лозы. Или же уха из раков, а потом сливовый пирог с сахаром. Эта часть Франции мне больше всего по душе — с ее древними преданиями и простыми рыбаками. Вдоль моря много пещер и гротов, лесов и прекрасных пляжей. Именно там я писал «Ар Мор». Однажды я снова вернусь туда и куплю дом

По дороге домой, в Дар-Эрль-Амру, эти слова Тристана эхом отзывались в мыслях Рослин. Тогда, в темноте, Дуэйн с ностальгией говорил ей о дальних краях — о том месте, куда он больше никогда не вернется, потому что слишком болезненными были его воспоминания.

Иногда он приезжал в Дар-Эрль-Амру на чашку вечернего чая с бутербродами. И тогда он беседовал со своей бабушкой, сидя под раскидистым деревом. Нанетт по обыкновению вечерами была в пелерине из оцелота. Временами он смеялся над острыми замечаниями Нанетт, а Изабелла, изнывая от скуки в салоне, выползала на улицу и... совершенно очевидно ревновала его к другой женщине, несмотря на то, что этой другой женщиной была его бабушка.

Тристан из-за рояля бросал веселый взгляд в сторону Рослин, а она вспоминала то воскресное утро на вершине скалы над озером Темсина, когда Дуэйн сказал, что ему бы не хотелось, чтобы об их небольшом ночном приключении стало известно Изабелле. Должно быть, Изабелла Фернао ревнива, если даже бабушка Дуэйна способна вызвать у нее приступы этого сильного чувства!

Но как можно устоять перед чарами Нанетт? Она так щедра и великодушна, так прекрасно умеет пошутить, ее чувство юмора с годами не скудеет.

Каждое утро Рослин приходила к ней в комнату и каждый раз получала от общения с ней огромное удовольствие.

— Я завтракаю в кровати, потому что ленива, — обычно говорила Нанетт. Но бывали моменты, когда она действительно выглядела усталой, а над верхней губой Рослин замечала посинение. Тогда ее охватывала тревога.

— О чем ты думаешь? — спросила ее однажды Нанетт. — О том, что в один прекрасный день твои белокурые волосы станут седыми, а гладкая кожа станет морщинистой? Тебя беспокоит неизбежность старости, дитя мое?

— Нет, если я смогу прожить свою жизнь как вы. — Рослин пыталась скрыть тревогу. Сегодня утром Нанетт выглядела особо бледной и уставшей. Она уже съела свой завтрак и теперь лежала, откинувшись на подушку. Обычно же, после завтрака, она просматривала почту, или же читала последние журналы «Вог» или «Эль».