Под уральскими звездами

— Раньше смерти помираешь, Василий Дмитрич, — отозвался Колокольцев и приказал: — Садись, Зыков, в кабину, показывай дорогу. А мы пешком пройдемся...

Трактор, загребая одной гусеницей, развернулся и вполз в просеку, подминая под себя курчавый кустарник, как грибы, вдавливая в землю пеньки. В густой траве пролегли два широких рубчатых следа. Рокот мотора гулко отдавался в лесу, и от этого сила трактора казалась особенно мощной, всесокрушающей.

— Будто танк идет. Верно, Павка? — восторгался Митя. — А мы будто десантники. В наступление пошли...

Павлик кивнул: да, наверное, так и ходили в атаки — в середине танк, а рядом с ним десантники, автоматы на изготовку. А Митя уже вобрал голову в плечи, пригнулся и настороженно взглядывался вперед: вот-вот должен был появиться противник...

— Игрушки вам все, — усмехнулся Колокольцев. Скинув китель и немного поостыв, автоинспектор подобрел. Да и разве можно, было оставаться злым и угрюмым, когда кругом была такая красота, все так пышно цвело? — А вообще говоря, маленько похоже. У нас на маневрах...

— На маневрах? — тотчас насторожился Митя. — Расскажите нам, а?

Колокольцев недавно демобилизовался из армии, воспоминания о ней были еще свежими, и делился он ими охотно. В разговорах дорога прошла незаметно.

Наконец, грохоча гусеницами, лязгая на выступавших из земли камнях, трактор взобрался на вершину последней горы. Открылось Светлое — все целиком, от своих самых дальних берегов до ближних. Как будто длинная голубая лента была втиснута в складки между горных хребтов. Озеру было тесно в горах, и в поисках выхода оно выдвинуло во все стороны длинные узкие языки заливов. Один из них, Скалистый, лежал прямо под горой. Просека круто падала вниз, к отмели, отделявшей залив от озера.

— Ну и ну! — пробасил Василий Дмитриевич. Его грузная, могучая фигура показалась из кабины, и он с любопытством посмотрел вниз, на залив. — Тут и загреметь недолго. Грузовик-то где стоит?

— Видите отмель? — показал Семен. — А левее буек качается, видите? Вот под ним и стоит машина.

— Эк его, горемыку, куда занесло! — сочувственно проговорил Пинчук, подразумевая водителя затонувшего грузовика. — Буек кто поставил? Ты?

— Я поставил.

— Смотри, какой распорядительный! Ну пошли, показывай свое хозяйство...

Семен повел всех вниз и рассказывал обо всем так подробно и обстоятельно, словно пробыл здесь не сутки, а целый месяц. Ему было известно, в какую сторону грузовик повернут радиатором, как глубоко засосало колеса, в исправности ли буксирная тяга, сколько метров от буйка до отмели. Взрослые слушали внимательно, порой переспрашивали, а Митя и Павлик брели за ними безмолвными завидующими тенями.

Чем больше осматривали местность, тем мрачнее становились лица у Колокольцева и Пинчука. Предстояли немалые трудности. Не так-то просто спустить трактор вниз с такой вышины. Нелегко будет и вытащить машину на отмель, а отмель — единственное место, где трактор мог вплотную подойти к воде. И если все это удастся проделать благополучно, предстоит еще поднять грузовик в гору — тоже далеко не простое дело...

Хитроватые глаза тракториста перебегали с предмета на предмет и явно не хотели встречаться с глазами автоинспектора. Он уселся на пенек и молча закурил.

— Как, инспектор? Что будем делать? — спросил он после долгого молчания.

Колокольцев ответил тоже не сразу. И у него невесело было на душе: вчера всю ночь возился с аварийщиком, а сегодня предстоит ликвидировать аварию в десять раз сложнее. А тут еще тракторист лукавит. Колокольцев понимал: не хочется, ох, не хочется Пинчуку браться за подъем машины! А что делать? Ехать обратно ни с чем? Выслушивать насмешки Годунова? Восемьдесят лошадиных сил дали в руки человеку, а он не смог вытащить из озера какую-то несчастную трехтонку. И пойдет! Нет, обратно ехать нельзя, отступать невозможно!

Колокольцев решительно и твердо сказал:

— Зачем приехали, то и будем делать.

— Н-да... Значит, спускать трактор с горы?

— А ты думал, обратно покатим?

— Сам видишь, обстановка сложная... — Пинчук кивнул на обступившие залив скалы.

— Допустим, сложная. Дальше что?

— Ни черта нам здесь не сделать. Только намучаемся да еще трактор угробим...

— Ну, пое-ехал! — Колокольцев с ожесточением захлестал хворостиной по голенищу сапога. Потом неожиданно спросил: — Ты, Василь Дмитрич, когда-нибудь в палатке зимовал?

— То есть как в палатке? — не понял Пинчук.

— В обыкновенной палатке. Брезентовой. Над тобой метель воет, степь кругом, снег во все щели лезет, мороз этак градусов на тридцать. Ни раздеться, ни помыться...

— Ты к чему это? — удивился Пинчук. — Армию вспомнил?

— Зачем армию? Я ребят вспомнил, которые на целине зимовали. Машина-то ведь Алаганского совхоза. Ее по всей области ищут. Груз на ней, может, такой, что цены нет! А мы с тобой сидим на пенечках, покуриваем и рассусоливаем: то ли вытаскивать машину, то ли домой ехать, чайку попить...

— Агитируешь? Напрасно. В политике я не хуже тебя разбираюсь.

Семен, ни на кого не глядя, сказал: