Под уральскими звездами

Разлепив мокрые ресницы, он увидел рядом с собой босые ноги в синих галифе, с которых струйками стекала вода. Потом ноги исчезли и появилось лицо человека в очках — взволнованное и встревоженное. Мягким и ласковым голосом человек проговорил:

— Спокойно, спокойно, товарищи! Ни откачивать, ни делать гимнастику ему не нужно, он очнулся. Давайте-ка лучше поднимем его наверх, на солнышко.

Митю уложили на что-то мягкое, кто-то склонился над ним. Но это был уже не человек в очках, а толстяк в синих галифе, с круглой розовой грудью, туго обтянутой голубой безрукавкой. Со щетинистых усов, с бровей и ресниц скатывались капли воды.

— Ты чего тут дурака валяешь, парень? — сердито напустился он на Митю. — Жить надоело? В этакую рань в воду занесло, подумайте! Да ты понимаешь, дурья голова, что запоздай мы на минуту — и конец тебе! Крышка!

Митя смотрел на шевелящиеся губы толстяка отсутствующим взглядом. После того, что он только что пережил, ругань неизвестного человека не только не пугала его, а была даже приятна. Ведь он жив, снова среди людей, пусть себе ругаются...

— Перестаньте, Иван Алексеич, — послышался голос человека в очках. — Отругаете потом, сейчас мальчишке не до вас.

— Как это потом? — закипятился Годунов. — Только сейчас и ругать, под горячую руку. Потом у меня настроения не будет... — Тут же он напустился на Владимира Павловича:

— Потатчики вы, папаши, вот что я вам скажу. А чуть что случись, к нам бежите: помогай, милиция!

— Что делать? Такая ваша жизненная функция.

— Функция, функция! Носки в озере топить — тоже моя функция?

Он отошел в кусты и начал снимать тяжелые, набухшие галифе, бормоча о том, что вот с малых лет не носил сапог на босу ногу, а теперь придется...

Митя услышал шепот Павлика:

— Мить, а ты почему купаться стал? Ведь еще не жарко.

Не повернув головы, Митя ответил:

— Я не купался. Я к машине плавал.

— Какой машине?

Митя молчал размышляя. «Наверное, бредит!» — подумал Павлик и начал каяться: если бы он только знал, что все так получится, ни за что бы не стал мешать Мите рыбачить! Да провались она, вся рыба на озере! Больно-то она нужна!

— Ты мне Семена позови, — покончив с размышлениями, сказал Митя, — дело есть...

И когда приятели склонились над ним, он приподнялся на локте и вполголоса сказал:

— Вот что, ребята: я машину нашел. В заливе стоит.

— Машину? — удивился Семен и пристально посмотрел на Митю.

— Машину. Настоящую. Трехтонку.

Семен и Павлик переглянулись.

— Застыл ты, Митька, здорово. Павка, принеси мою рухлядь, сейчас мы его накроем.

Митя понял, что ему не поверили. Ему, уже убедившемуся в существовании таинственной машины, показалось даже странным: почему не поверили? Ведь он не только видел машину, он ее пощупал руками...

Митя сердито сбросил накинутую телогрейку и продолжал убеждать:

— Я вам верно говорю, ребята. Там она стоит, под водой. Сейчас не видно, потому что вода отсвечивает, а вчера я хорошо видел...

На лицах ребят появилось неопределенное выражение, Семен отвел глаза, а Павлик даже оглянулся на отца, словно хотел его позвать.

— А ну вас! Не верите — и не надо! — Митя отвернулся и стал смотреть на озеро.

На противоположном берегу синела зубчатая стена Урала. Солнце уже осветило озеро, ярко белели полоски прибрежных пляжей. Только над темными ущельями, врезанными в горные кряжи, еще курилась легкая туманная дымка.

Митя осмотрел берег. Владимир Павлович — наконец-то Митя узнал Павкиного отца! — стоял на самом краю обрыва и задумчиво разглядывал распростертое перед ним озеро и дальние горы. На ветвях кривой, искалеченной сосны висели синие галифе толстяка и кобура с пистолетом.

Сам толстяк сдирал облепившую тело мокрую безрукавку. Бородатый старик раскладывал на плоском камне вынутые из карманов галифе предметы: носовой платок, коробку папирос, перочинный ножик, запасную обойму, связку ключей.

— Кто такие? — спросил Митя.

— Лесник здешний и начальник милиции, — ответил Семен и усмехнулся: — Наделали мы переполоху, будь здоров! Кабы не Павкин батька, была бы нам солидная банька. Хороший у тебя отец, Павлик, добрый...

— Ничего себе, — смутился Павлик. Ему еще ни разу не пришлось задуматься, какой у него отец, добрый или злой.

— А я, ребята, все-таки нашел машину. Зря вы мне не верите, — опять заговорил Митя.

Семен начал сердиться и сплюнул изжеванную травинку.

— Не разыгрывай, Митька! Какая тут может быть машина? Пешком, и то едва проберешься, а ты: машина! Знаем, слыхали!

— Она под водой стоит. Я на кабину спускался, ветровое стекло пощупал, — не слушая Семена, говорил Митя. — Если не веришь, сплавай туда, сам увидишь. Она недалеко, вон там...

В голосе Мити было столько убежденности, что Семена начало разбирать любопытство. Он встал и осмотрел залив.

— Где, говоришь?

— Вон там. Проплывешь метров двадцать и ныряй.

— Ну, Митька, если ты меня разыграл — не обрадуешься.

Семей подошел к обрыву, прыгнул и столбиком врезался в воду.

— Левее, левее забирай! — кричал ему Митя.

Из кустов выбежал Годунов:

— Это еще что за новости? А ну, марш назад! Один чуть не сгинул — другому на тот свет захотелось...