Под цикадным деревом

— Ничего, Терпси, — успокоила ее Джада.

Тетя Талия снова затянула «С днем рождения».

— Да замолчи ты! Мы только что ее спели! — рявкнул дедушка.

— Тише, тише, — вмешалась я. — Не ссорьтесь, пожалуйста.

— Не трогайте девоньку! — громко скомандовала Мельпомена, усаживаясь на свое место.

Тетя Терпсихора в инвалидном кресле — она пересела в него несколько недель назад — скривилась и оглянулась в поисках девоньки, то есть меня.

— Девонька расстроилась! Нельзя ее расстраивать!

В ее мочках, вытянувшихся под весом бесчисленных побрякушек, качаются серьги, украшенные голубой эмалью. Эти мягкие белые мочки напомнили мне о детстве — о времени, которое я провела в пугающей тишине, прижимаясь к кому-нибудь из тетушек. Каждая ассоциировалась с чем-то особенным — прядью кудрявых волос, юбкой, накрашенными ногтями. Тетина мочка. Я прикасалась к ней и успокаивалась.

Талия заметила голубые сережки у сестры и закричала, что та их украла.

— Они мои! Мои, мои!

— Спросим у духов, — не к месту встряла Мельпомена.

— Нет! Нельзя проводить спиритический сеанс, только не сейчас, — рявкнула Талия, намереваясь вернуть сережки. — Здесь мужчины!

— Не волнуйтесь, синьоры, — сказал Кай, вставая, — мне пора.

Я решила воспользоваться возможностью и улизнуть.

— Подвезешь меня? — спросила я и, не дожидаясь, пока он скажет «ага», просочилась в коридор обуваться.

— Ты сегодня собираешься в университет? — спросил Кай, вытаскивая из кармана ключи от старого серого «Гольфа». Имя Кай в переводе означает «Океан», и этого достаточно, чтобы он считал себя самым крутым парнем на планете.

Я надела одну из своих восхитительных винтажных курток.

— Нет, сегодня я в магазин.

— Дорогая, ты уже месяц не ходила на занятия, — заметил мой друг с глазами цвета карамели.

— Ш-ш-ш, мама услышит. Я знаю, но, учитывая состояние тетушек и все остальное… Если я не пойду в магазин, никто не сходит. А он как-нибудь, но должен работать.

— Может, вам найти продавщицу?

— Подумаем об этом. Спасибо, что подбросишь.

— Ага, — ответил он, — но когда ты научишься пользоваться автобусом?

Я фыркнула и поправила волосы рядом с ухом, на котором у меня слуховой аппарат.

— Чтобы добраться до магазина, не нужно ехать на автобусе. Он совсем близко.

— Честное слово, не знаю, в кого девонька такая, — высказалась тетя Мельпомена, шаркая к нам. — Мы всегда ездили на общественном транспорте. Эвтерпа, можно сказать, вообще жила в этих, как их, поездах.

— Разумеется, я знаю, в чем дело: меня удочерили, — съехидничала я.

— Прекрати, — упрекнула меня мама из кухни.

Она закончила убирать со стола, и, без сомнений, вскоре она достанет из холодильника упаковки яиц. Я повернулась к двери, которая вела в маленькую комнату, где собрались старики. Комната пахла ими, пахла тальком марки Felce Azzurra и остановившимся временем.

— Будешь месить тесто?

— Да. У меня большой заказ на пасту этим вечером.

Я боюсь яиц. Самое время уносить ноги.

— Алоха![3] Скоро вернусь.

Я подошла к каждому: к дедушке, Талии, Мельпомене, Терпсихоре и маме — и по традиции чмокнула их. Затем поволокла Кая прочь, ухватив его за рукав пиджака, и заметила, насколько он возмущен таким обращением.

— Алоха, Урания. Спасибо за обед, было очень вкусно. Увидимся в следующий четверг. Учись!

Кай водит машину так же, как и одевается: аккуратно. На автобусе я бы действительно добралась быстрее, даже на двадцать третьем номере, который ходит по длинному маршруту.

Когда я пригласила Кая преподавать маме гавайский язык, я, конечно, не ожидала, что он одевается в костюмы из мериносовой шерсти и обожает все винтажное — в этом мы похожи.

— Помнишь, как мы встретились в первый раз?

Кай переключился с одной передачи на другую и невероятно плавно затормозил.

— Конечно, дорогая. Ты сразу же поняла, что на мне пальто из восьмидесятых, поэтому я согласился работать у тебя.

— Вообще-то ты раскритиковал мою парку. Ты сказал, что от нее пахнет травкой. А я упрашивала тебя помочь мне с мамой.

— Да, может, так оно и было.

Автомобиль сзади начал сигналить. Кай еще больше снизил скорость.

— Сколько прошло? Шесть месяцев?

— Да, шесть месяцев ты даешь уроки, а она так ничему и не научилась.

— Дело не в том, что она ничему не научилась, а в том, что она не хочет учиться. Она даже не записывает за мной, что довольно необычно, учитывая, что мы говорим о человеке, который боится потерять память. Что поделать. А в остальном как дела?

Мы остановились перед магазином.

— Хочешь узнать, как у меня дела?

— Вроде того. Как диссертация, пишешь? Все в порядке?

— Вроде того. Спасибо, что подбросил.

Я быстро вышла из машины, прежде чем он успел еще о чем-нибудь спросить, и открыла магазин ключами, которые раньше принадлежали бабушке Бьянке. На ключах вместо брелока висела обычная желтая лента. Кай опустил стекло, чтобы попрощаться.

— Хорошо тебе поработать. Не делай глупостей.

— Обещаю. А ты не ешь слишком много сладкого.

Мы всегда так прощаемся. Он знает, что глупость я совершу с той же вероятностью, с какой он дотронется до пирожного.