Под тропиком Козерога

Жизнь племени какаду резко изменилась; в миссию их больше всего влекло желание получить чай и табак. Многие потеряли навыки и забыли традиции кочевой жизни. В результате племя перестало существовать, растворившись среди прибывших в миссию людей. Сегодня в Оэнпелли осталось немногим более двухсот аборигенов. Но племени какаду уже нет, а их древние охотничьи угодья по берегам реки Саут-Аллигейтор совершенно опустели.

Тем не менее какаду, которые не возделывали полей и не построили ни одного дома, оставили по себе след на земле. Как и многие северные племена, эти люди были художниками, и их рисунки по сей день можно увидеть на утесах и в пещерах, где они когда-то останавливались. Горы вокруг Оэнпелли славятся обилием и красотой этих рисунков. Алан Стюарт рассказал нам об одной галерее наскальной живописи, совсем недавно обнаруженной белыми австралийцами. Мало кто из приезжих видел эти рисунки, добавил он.

Алан вызвался показать нам это место. Проехав около мили по направлению к Оэнпелли, машина свернула на юг и, с трудом продравшись сквозь частокол кустарников, выбралась на ровное место. Перед нами, словно огромная крепость, возвышалась над пыльным бушем скала. С полчаса мы объезжали ее, петляя среди деревьев и подминая бампером упрямые колючки. У подножия валялись скатившиеся сверху обломки. Особенно много их было с юго-западной стороны. Одни откатились довольно далеко, другие образовали хаотические нагромождения у самого подножия. Скала поднималась метров на двести. Сходство с заколдованной крепостью ей придавали выступы в форме башен и зубчатых стен, изрезанные глубокими трещинами.

В одном месте козырьком нависал выступ, образуя открытую с боков пещеру. Сама скала была серая, в бурых потеках, поэтому стена пещеры особенно бросалась в глаза: от земли до «потолка», то есть на высоту трех метров, она была покрыта росписями белого, желтого и темно-красного цвета.

Несколько минут мы стояли, вглядываясь в переплетение линий и форм, прежде чем начали различать отдельные рисунки. В центре выделялся ряд человеческих фигур почти в натуральную величину. Они были нарисованы белой краской и тщательно обведены по контуру охрой. Вокруг условно изображенных лиц, лишенных индивидуальных черт, виднелись широкие красные круги с радиальными желтыми полосами — очевидно, головные уборы или сложные прически. Почти у всех на руках возле локтя или на запястьях красовались браслеты и плетеные украшения. Фигуры были явно женские — непропорционально большие стилизованные груди расходились у них под мышки. Нижняя часть вытянутых худых тел выцвела и почти стерлась, но у некоторых можно было разглядеть очертания ног; интересно, что стопы располагались не горизонтально, а свисали вниз, словно фигуры не стояли на земле, а парили в воздухе, как святые ка фресках в византийских храмах.

Среди женских фигур затесалось странное существо неопределенного пола. Оно было запечатлено в движении, с чуть согнутыми коленями. В отличие от женщин руки у него не были опущены вдоль тела, а были скрещены на груди, вместо лица белел овал, на голове не было убора, а бедра покрывали перекрещивающиеся белые полосы, какие мы видели на ногах танцоров — исполнителей корробори[4]. Похожие полосы, только поблекшие, украшали ноги некоторых женских фигур.

Над людьми плыла огромная баррамунди, выписанная тщательнейшим образом. Художник показал не только внешний вид рыбы, но и ее строение — на белом силуэте туловища охрой были обозначены пищевод, желудок и кишки. Это поразительно напоминало рентгеновский снимок!

По соседству, в укрытии, образованном привалившимся к скале большим камнем, мы обнаружили еще более странный рисунок: это была человеческая фигура с одной рукой и одной ногой. На белом лице выделялись два нелепых багровых глаза. Рукой и ногой существо придерживало белую лепту с красными поперечными полосами, выгибавшуюся полукругом от шеи до пояса. Странные выступы торчали из головы и из колена. Позднее сходные картины я обнаружил в энциклопедическом справочнике по живописи Арнемленда, составленном одним из крупнейших специалистов в этой области — Чарльзом Маунтфордом.

Автор книги приводит рисунок, сделанный для него го время посещения Оэнпелли. Художник-абориген рассказал Маунтфорду, что изобразил громовержца Мамарагана. Две полосатые ленты, тянущиеся от рук к ногам божества, символизировали молнии, а торчащие из коленей и локтей выступы — каменные топоры, которыми Мамараган расщепляет деревья и убивает людей. Не исключено, что обнаруженный нами рисунок тоже представлял Мамарагана. Странно только, что художник сделал его одноруким и одноногим. Можно, конечно, предположить, что он хотел показать громовержца в профиль и поэтому мы видим только одну руку и ногу. Но это не согласуется с любовью художника к детализации — вспомним «рентгеновское» изображение внутренних органов рыбы.