Под тихое мурчание...(СИ)

Грушев откинулся на спинку стула — больше ему делать в сети было вроде как нечего. Разве что заглянуть в дневники и соцсети к приятелям — но они наверняка еще не заметили его отсутствия, а написать им ему все равно не дадут. И опять же, к ним может случайно заглянуть Серегин…

Молодой человек покосился на Таисию: она, закусив губу, с сердитым видом молотила пальцами по клавиатуре. Не удержавшись от любопытства, он наклонился в ее сторону, чтобы присмотреться к ее монитору, и удивленно вскинул брови — писала девушка по-английски. При этом не сбиваясь и не задумываясь, чтобы подобрать нужное слово — она явно знала этот язык очень хорошо. Сам Егор английский знал только в пределах школьного курса, так что Тая могла не опасаться, что он поймет, о чем она пишет. Хотя девушка, похоже, не пыталась ничего скрыть — дописав еще пару фраз, она отправила письмо и повернулась к Грушеву, заметив, что он смотрит на нее, но не рассердившись.

— Эта наглая, бессовестная, воображающая о себе невесть что паршивка у меня еще попляшет! — объявила Полуянова, выходя из почты и закрывая все окна на мониторе.

— Я не знаю, о ком речь, но не хотел бы оказаться на месте этой дамы, — усмехнулся в ответ Егор.

Таисия польщенно фыркнула.

— Эта дама, — сказала она, — а точнее, нахальная бесстыжая девица, работает в японском кошачьем питомнике. Если хочешь, могу про нее рассказать. Только скажи сначала, ты все, что хотел, посмотрел?

— Ну да, — кивнул Грушев.

— Тогда пошли — скоро ужин начнется, — девушка встала со стула, и Егор последовал ее примеру, тоже закрыв все окна на своем компьютере.

Вскоре они вышли на улицу и направились обратно в пансионат. С черного бездонного неба начал падать снег — мелкие снежинки кружились в воздухе, плавно опускаясь на землю. Грушев посмотрел на фонари — под каждым из них эти снежинки, освещенные особенно ярко, напоминали стаи крошечных роящихся насекомых, мошек или ночных мотыльков…

— Эта Юрико — всего лишь простая ветеринарша, она совсем недавно работает в своем питомнике, но именно ее начальство посылает на все выставки и конференции, из-за ее смазливой физиономии, — рассказывала Полуянова с таким презрением в голосе, что можно было не сомневаться — с японской коллегой ее связывает давняя «заклятая дружба». — И сейчас именно ей поручили готовить все для выставки, которая будет в их кошачьем городе — о чем она тут же побежала хвастаться всем и каждому! В том числе и мне, — Таисия фыркнула, как рассерженная кошка. — И она уже заранее уверена, что их питомник победит, представляешь!

— А когда будет эта выставка? — спросил Егор, не отрывая взгляда от роящихся снежинок.

— Планируется в феврале, — ответила его спутница.

— И вы повезете туда своих кошек?

— Ну да, повезем самых лучших, тех, кто особенно хорошо умеет лечить. Не всех, конечно, только нескольких — остальные будут и дальше работать с пациентами. Котят тоже возьмем, чтобы обменять их там на японских. Будет скрещивать их породы с нашими.

— Так ты тоже туда поедешь? — уточнил Грушев, почему-то почувствовав, что ему совсем не хочется расставаться с этой девушкой, пусть даже это должно было произойти не прямо сейчас, а через пару месяцев.

Полуянова покачала головой:

— Я туда летала в прошлый раз, два года назад. В этот раз на выставку пошлют других наших сотрудников, тех, кто еще не был в Японии. Но, в общем-то… — она посмотрела на своего спутника, и ее раздраженное из-за ссоры с японской коллегой лицо внезапно расслабилось и стало спокойным и даже, как ему показалось, радостным. — В общем-то, это, может быть, и к лучшему…

Глава VIII

Кабинет директора пансионата и кошачьего питомника тоже выглядел самым обычным образом. Стол, заваленный бумагами, старинная подставка для перьевых ручек, из которой торчали обычные шариковые, шкаф с множеством картонных папок… Компьютер, впрочем, на столе тоже имелся, и Егор, увидев его, мысленно хмыкнул: главному руководителю и здесь полагались кое-какие привилегии, он мог позволить себе не таскаться в интернет-кафе.

Самого руководителя и хозяина кабинета на месте не было. Таисия привела туда Грушева и попросила его немного подождать, после чего выскользнула за дверь и, как всегда, неслышно, куда-то убежала. Молодой человек, пожав плечами, уселся на скрипучий мягкий стул напротив директорского кресла и принялся со скучающим видом разглядывать стены кабинета. «Если они проверяют, не начну ли я сейчас совать нос в компьютер или в бумаги, то они наивные дураки, — вертелась у него в голове насмешливая мысль. — И думают, что я такой же дурак, что я не догадаюсь, что здесь может быть камера…»