Под теми же звездами

Коренев самодовольно рассмеялся и с победоносным видом посмотрел на Нину Алексеевну. Та всё время попеременно краснела и бледнела, поглядывая с испугом то на Коренева, то на Кедровича. Поэтому взгляд Коренева был встречен ею с сильной укоризной и хмурым выражением лица. Чтобы как-нибудь уничтожить щекотливость возникшего положения, Нина Алексеевна хотела было обратиться к Кедровичу с посторонним вопросом, но, на ее счастье, к их углу подошел Алексей Иванович, ведя под руку Шпилькина-Иголкина.

– Господа, у вас здесь, кажется, идет оживленная беседа? – спросил Зорин, приветливо улыбаясь и поглядывая попеременно то на дочь, то на Кедровича и Елизавету Григорьевну.

– Да, у нас здесь был принципиальный разговор, – отвечал с легкой улыбкой сожаления Кедрович, кидая многозначительный взгляд на Нину Алексеевну.

– Ну, оставьте принципы, господа, – весело проговорил Алексей Иванович, чувствуя по улыбке Кедровича и по смущению всех, что здесь что-то неладно. – Михаил Львович, – обратился он к Кедровичу. – вы только что из редакции, кажется?

– Да.

– Есть что-нибудь новенькое?

Хотя Алексей Иванович и не был сегодня дежурным, но он по привычке даже дома пользовался случаем узнать последние новости из редакции.

– А вот я только что сдал статью о покойном Троадисе, – проговорил Кедрович, – мне удалось узнать очень много интересного из его интимной жизни, – добавил Михаил Львович, взглядывая на покрасневшего от зависти Шпилькина.

– А вы много написали? – спросил Шпилькин-Иголкин.

– Не особенно. Около 120 строк, кажется.

– Я завтра буду писать тоже о нем, – заметил небрежно Шпилькин. – Я вечером узнал о смерти, но не считал необходимым отзываться теперь же. Троадис вовсе не такая важная шишка.

– Напрасно вы так думаете, – ответил Кедрович, – в коммерческом городе подобное лицо, как Троадис, имеет большое значение. Это вам не Петербург, дорогой мой, где мы можем проходить мимо смерти всяких кондитеров и булочников, – добавил Кедрович с улыбкой, от которой Шпилькин покраснел еще более: то, что он никогда не бывал в Петербурге и никогда не писал там, было больным местом Шпилькина-Иголкина, давно мечтавшего, хотя бы репортером, попасть в столицу.

– А отчего он умер? – спросил Алексей Иванович, продолжая стоять около кресла Кедровича. Шпилькин-Иголкин быстро нагнулся вперед и, желая опередить Кедровича, поспешно проговорил:

– От рака в печенках, Алексей Иванович, – мне говорили.

Шпилькин победоносно посмотрел на всех сидевших вокруг. Он заметил, что все улыбнулись в ответ на его замечание, но истолковал эти улыбки в свою пользу, и сам улыбнулся. Между тем, Кедрович отрицательно покачал головой и с легким презрением заметил:

– Нет, у него, как выяснилось на консилиуме, никакого рака не было. Он умер от туберкулеза почек; мне говорили близкие его родственники.

– Наверно, он был очень богат? – спросила Кедровича Елизавета Григорьевна.

– О, да, – отвечал тот. – Троадис имел семь четырехэтажных домов, нигде не заложенных; затем у него осталось в городе восемнадцать отделений пекарни.

– Я слышал, что двадцать два, – прервал Кедровича Шпилькин.

– Нет, я знаю, что восемнадцать.

– Голубчик: я сам слышал сегодня, что двадцать два. Это факт! Это даже гипотеза!

Коренев громко засмеялся, Никитин прыснул, а Кедрович улыбнулся и удивленно поглядел на Шпилькина.

– Я точно знаю, что восемнадцать, – спокойно отчеканил он.

– Нет, нет. Я имею точные сведения. Я для завтрашнего дня собрал. Я напишу, что двадцать два.

Спор готов был разгореться на горе Алексею Ивановичу, органически не любившему всяких конфликтов, и на потеху Кореневу и Никитину, для которых весь разговор о пекарнях умершего булочника казался как нельзя более курьезным. Но в это время к Кедровичу подлетел давно ловивший его и застрявший где-то по дороге – Петр Леонидович; сев около Михаила Львовича, он стал торопливо и задыхаясь говорить:

– Я читал вашу статью, господин Кедрович. Помните, вы писали об организации помощи безработным? Мне статья очень понравилась. Очень понравилась!

Кедрович милостиво принял похвалу своему фельетону, молча кивнув в ответ головой, но сказать ничего сейчас не мог, так как совершенно не помнил, когда это он писал статью об организации помощи безработным. Каждый день ему приходилось давать по статье, а иногда и по две, причем писал он о чем угодно и к вечеру забывал то, о чем писал утром. Поэтому, нахмурив лоб и как бы стараясь вспомнить, Кедрович ответил:

– Да, я писал, кажется. Это было давно, наверно?