Под созвездием Кассиопея

А после плаванья «Кассиопея» целых две недели стояла, привязанная к пирсу, неуклюже покачиваясь от своих тяжких дум. Слава Богу, что никто не приставал к ней с расспросами: ни пластиковая «Криста», ни «Белая лошадь», ни тяжелый «Ермак». Время застыло, как капля древесной смолы. И все вокруг оцепенело от зеленой скуки. За пыльными ольховыми кустами был виден кусочек асфальтовой дороги. Иногда по ней проезжали машины. И в каждой из них «Кассиопее» чудился хозяин. И тогда продолговатые иллюминаторы начинали отчаянно сверкать. Но машины проходили мимо, и все вокруг снова погружалось в дремотную тишину. Однажды на тропинке из-за гаражей появлялась чья-то фигура, «Кассиопея» вздрогнула, напряженно прислушиваясь к шагам. Но это были посторонние люди. Она снова впала в какое-то забытье и во сне страдала от мучительных видений. Все время чудились круги на воде. А на мачте сидела чайка с человечьим лицом.

Однажды в полдень она все-таки услышала его шаги! «Кассиопея» узнала бы их за версту. Не веря себе, прижалась кранцами к пирсу и замерла в предвкушении встречи. Но он шел не один. С ним опять была та девушка! Рюкзаки их были тяжелы. С досады «Кассиопея» долго не могла развернуться, плохо набирала ход. С трудом понимала его команды. Была такой неуклюжей, разбитой и подавленной, словно только что оправилась от тяжелой болезни. Хозяину, видно, было стыдно за нее перед девушкой. Он явно нервничал. Суетился, спотыкался на ровном месте, как маленький. А потом и вообще чуть не поранил руку, не вовремя спустив клавишу стопора. «Кассиопея» раздраженно хлопала парусами и сердито косилась на девушку, которая сидела за румпелем. Но та была абсолютно спокойна. Прицепиться было не к чему. Единственное, чем могла досадить ей «Кассиопея», так это окатить мелкими брызгами, что скапливались за кормой. Что и делала время от времени. Но девушка только весело улыбалась, как-то по-детски морщила нос, и сама подставляла под брызги разгоряченное лицо.

Они плыли долго и далеко. Причалили к берегу на закате. Девушка легко спрыгнула на берег и стала собирать дикий лук, что рос в забитых землей трещинах скалы. Забыв закрепить носовой, хозяин поспешил следом за девушкой. «Кассиопея» снова почувствовала себя лишней и ненужной. Надулись обидой паруса, и яхта отошла от берега! Хозяин вовремя оглянулся и едва успел схватиться за ускользающий конец. Обласкивая нежными словами, все пытался уговорить, успокоить… А потом, делая запись в бортовом журнале, прошептал: "Уже дважды забываю спустить паруса. В третий раз мне это просто так с рук не сойдет!"

Это были поистине пророческие слова. Потому как обида бродит в душе сильнее перекисшего вина. Бьет в нос ядовитым запахом накопившихся претензий. Бурлит и клокочет в поисках выхода. Попробуй, качни сосуд с гремучей смесью!

Путешествие уже длилось две недели. И все эти две недели звезды преданно сопровождали яхту в пути. Даже тогда, когда небо затягивалось облаками, они отыскивали рваные просветы, чтобы держать свой зоркий глаз на парусах.

«Кассиопея» почти не спала по ночам. Все прислушивалась к негромкому шепоту влюбленных. Хозяин рассказывал девушке о каких-то перевоплощениях, о силе мысленной энергии и чудотворных возможностях любви. В такие минуты «Кассиопея» начинала мелко дрожать от какого-то непривычного возбуждения. А звезды, знай, подмигивали друг другу, тайно направляя ход его философских рассуждений в истинное русло.

Как-то однажды, сидя на палубе, Хозяин сочинил девушке стихи. И получилось это у него неплохо:

 Упала ночь сырым листом.
 Намокший день совсем угас.
 Металась грусть в лесу пустом,
 Не зная сна, не видя нас.
 И капель стон в сырой траве
 О той весне напомнил вновь.
 Когда луна спала в листве,
 И нас с тобой нашла любовь.

Девушка прижалась щекой к его груди. И вдруг неожиданно спросила:

— Сашь! А если у нас родится ребенок? Ты будешь оставлять меня и уходить в плаванье один? — При этом нижняя губа ее по-детски обидчиво прикрыла верхнюю.

— Ну что ты, Машенька! Откуда у тебя в голове такие мысли?

Год, другой «Кассиопея» постоит на берегу. Ничего с ней не случится. А когда малыш подрастет, будем всюду таскать его с собой в «кенгурушке». Идет? — И сделал ей «утиный рот». С силой всосал в себя обе щеки так, что рот действительно стал похожим на утиный клюв. Это вышло очень смешно. И далеко побежал по воде счастливый девичий смех!

И только «Кассиопеи» было не до смеха. Мария первой заподозрила неладное. С каким-то страхом, глядя в глаза женщины на гроте, шепотом спросила:

— Сашь! Ты только не смейся надо мной, ладно? Но мне иногда кажется, что «Кассиопея» ревнует меня к тебе.

— Вот так выдумала! — вскинул он на девушку удивленный взгляд и засмеялся, закинув назад голову.

И тут под килем «Кассиопеи» заскрежетали камни. И ванты звякнули расшатавшимися нервами. Но Хозяин даже не обратил на это никакого внимания.