Под сетью

Говорить можно было только правду.

- Я видел Сэди и Анну, это напомнило мне о вас.

Я почувствовал, что Хьюго закрывается, как морской анемон.

- Что вас опять свело с этими сестрицами? - спросил он опасливо.

Говорить можно было только всю неприкрытую правду.

- Женщина, у которой я жил, выгнала меня, тогда я разыскал Анну, а она послала меня к Сэди.

Хьюго весь передернулся.

- Сэди вам говорила что-нибудь обо мне?

- Ничего особенного. - Это была первая ложь. - А вот от Анны я кое-что о вас узнал. - Мне хотелось перевести разговор на Анну.

- Да, - сказал Хьюго. - Анна говорила мне, что видела вас. Вы как-то вечером заходили в театр, ведь так? Я хотел вас повидать, очень жалел, когда Анна сказала, что вы уехали. В то время вы, очевидно, не так уж стремились меня видеть.

На подробный ответ я был неспособен.

- Я боялся с вами встретиться, Хьюго.

- Не понимаю я вас, Джейк. Я вообще не понимаю, как меня можно бояться. Я так и не понял, почему вы тогда исчезли. А мне тогда очень хотелось с вами поговорить. Ни с кем у меня не бывало таких интересных споров. Мы могли бы обсудить эту вашу вещицу.

- Какую вещицу?

- Да вашу книгу. Я не помню точно, когда она вышла, но, вероятно, уже после того, как вы переехали из Бэттерси, иначе мы бы о ней потолковали, а я, по-моему, не обсуждал ее с вами.

Я крепко прижался затылком к стене, точно борясь с пьяным бредом.

- Вы это про "Молчальника"?

- Ну да. Местами, конечно, книга показалась мне ужасно трудной. Откуда вы взяли все эти мысли?

- От вас, Хьюго, - пролепетал я.

- Я, конечно, заметил, что отчасти это темы наших разговоров. Но звучало все совсем по-другому.

- Знаю.

- В том смысле, что гораздо лучше. Я уж не помню толком, о чем мы тогда говорили, но путаница была ужасная, правда? А у вас все так четко. Я узнал из этой книги много нового.

Я широко раскрыл глаза. Забинтованная голова Хьюго вырисовывалась на фоне освещенного окошка; выражения его лица не было видно.

- Я очень стыдился этой книги, - сказал я.

- Того, что пишешь, потом, наверно, всегда стыдишься. Я так и не набрался храбрости что-нибудь написать. Надеюсь, вы на ней хотя бы заработали. Она хорошо раскупалась?

- Не очень. - У меня мелькнула мысль, что он надо мной смеется, но нет, Хьюго на это был неспособен.

- Вероятно, показалась слишком интеллектуальной. Публику отпугивает все самобытное. Но вас это, надеюсь, не остановило? Вы пишете сейчас какой-нибудь новый диалог?

- Нет! - чуть не крикнул я и добавил, чтобы не молчать, пока собираюсь с мыслями: - Как раз недавно мне захотелось перечитать ее и развить кое-какие положения, но я нигде не мог ее найти.

- Как жаль! Могли бы взять у меня. Я держу ее в ящике стола и время от времени в нее заглядываю. Она мне напоминает наши беседы. Я получал от них огромное удовольствие. С тех пор мозги у меня совсем заржавели.

- На прошлой неделе я заходил к вам домой, - сказал я. - Вы тогда оставили записку: "Ушел в кабак", и я искал вас по всем кабакам.

- Плохо искали. Я был совсем близко - знаете такое заведение "Король Лудд"?

- А я пошел в противоположную сторону, на восток. В тот вечер я познакомился с Лефти Тоддом.

- Да, вы ведь знакомы с Лефти. Я его видел сегодня на митинге, прежде чем мне угодили в голову кирпичом.

- А кстати, как ваша голова?

- Ничего страшного. Только болит как проклятая. Если б не вы, она хоть болела бы во сне. Но вы не сказали мне, Джейк, почему вы тогда исчезли. Я чем-нибудь вас обидел?

- Нет, - сказал я терпеливо. - Это я вас обидел. Но теперь вижу, что произошло недоразумение. Оставим это.

Я чувствовал, что Хьюго внимательно на меня смотрит. От бинтов голова его казалась огромной.

- Ваша беда в том, Джейк, - сказал он, - что вы слишком подпадаете под чужое влияние. Вы и под мое влияние тогда подпали.

Я удивился.

- Верно. Но я не знал, что это вам известно.

- Каждый должен идти своей дорогой, Джейк, - сказал Хьюго. - Вы придаете всему слишком большое значение.

Я вдруг обозлился.

- Не знаю, что вы имеете в виду. Кой-чему вы тоже, надо полагать, придаете значение, иначе не стали бы возиться с этим театром в Хэммерсмите.

- Ах, это... - Хьюго на минуту умолк. - Это я сделал ради Анны. Но это была глупая затея.

Я затаил дыхание. Теперь, чтобы выудить у него признание, которое я так жаждал услышать, нужно было действовать крайне осторожно; я сделал глубокий вдох, будто пробуя мысли Хьюго на запах.

- Вы хотите сказать, что ей это не доставило удовольствия? - спросил я вкрадчиво.

- Да нет, удовольствие это ей доставило, да что толку? Ложью ничего не добьешься. Не то чтобы это была настоящая ложь, ведь ситуация нам обоим была ясна. Но в каком-то смысле это все же была ложь.

Я почувствовал, что не могу уследить за его мыслью.

- Вы хотите сказать, что театр ее недостаточно увлек, что она оказалась там в некотором роде пленницей?

- Нет, ее-то он увлек, - сказал Хьюго. - Это я не увлекся. И потом, она внесла в него столько всякой восточной чепухи - где она только ее нахваталась!

- У вас и нахваталась, - сказал я, вложив в свой ответ всю язвительность, какую только можно выразить шепотом.