Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— Не один… Нас было… двое… — абориген помолчал. — Трое даже… если задуматься… Но третий пришёл… позже… Он и на Ясную… попал позже… Я застрелил лишь… учёных… Я следовал Уставу… Отчёт был… важнее наших… жизней… Остальных убил… не я…

— Но ты не доставил его. Отчёт.

— Нет… Челнок… который я вызвал… уничтожили белотелые… Они покидают… механический город… только в двух случаях… Когда что-то… спускается с орбиты… например…

— А эти двое… Кто они? — зацепился Роберт, особо не веря в продолжение рассказа.

Абориген долго не отвечал. Роберт решил, что его словоохотливость иссякла раньше, чем удалось выудить что-то по-настоящему важное.

Становилось жарче. Или ему казалось?..

— Джессика Бристоу и… Алан Макленнор…

Всё, подумал Роберт. Сначала он мелет что-то про бога, теперь выясняется, что на Ясной все эти годы ему составлял компанию не кто иной, как почивший в далёком две тысячи сорок пятом Великий Никто науки. Роберт решил молчать. И при первом же удобном случае действовать. После такого откровения ждать последовательности от беловолосого не было смысла. Он мог вести их хоть куда, не имея какой-либо конкретной физической цели — сумасшедший же!..

Зато продолжал абориген. Чувствовалось, что говорить на эту тему он хочет сам.

— Я ведь спас Джесс… когда пожалел… хотя мне это… стоило большого риска… Но когда он явился… запертый в углепластике… она ушла с ним…. — Роберт услышал, как тот смачно, презрительно сплюнул. В голосе «юноши» сквозили ноты отвергнутого, озлобленного… не мужчины даже, нет. На порядок выше. — Она уже… не верила… в рождение бога… Зато поверила… в рождение неочеловека…

Презрение и досада задушили аборигена, он замолчал. Скрежет тупых зубов, казалось, слышала даже Карина. Роберт поглядывал на Вику, хоть и не разобрать было спит ли она. Во всяком случае, бедняга не шевелилась и дышала мерно и спокойно.

Любопытство Роберта родилось раньше самого Роберта. Мысли кружили тощими светляками в душном мраке, и приходилось хорошенько разглядывать каждого, чтобы не спросить чепухи. Ведь лимит вопросов таял с каждой секундой. К тому же твёрдое решение во что бы то ни стало отделаться от бессмертного провожатого имело и оборотную сторону — прежде хотелось выведать как можно больше. И в первую очередь об их белотелых врагах.

Абориген закопошился, и Роберт решил, что тот намерился тормошить ещё не отдохнувшую Вику, потому выпалил второпях:

— А соискатели?!

Вышло чересчур громко. Роберт потёр горящие глаза — почему-то хотелось почесать их где-то там, внутри — и оглянулся назад, где некоторое время назад хрустела дождевиками хитиновая дрянь. Там было темно и тихо. Слишком темно и слишком тихо.

— Да… ты прав… — не понять с чем согласился абориген. — Зачем они здесь… ты скоро… и сам поймёшь… Ясная для них… не только перевалочный… пункт на пути… к Земле… Я думаю… они когда-то были… величественнее… Знали больше… несравнимо больше… Теперь они тень… прежних себя…

Роберт уподобился тому паучку над водой: колебания от плеска воды он игнорировал, зато чутко реагировал на каждую вибрацию пойманной в слабые тенёта жертвы. Едва ли даже десятая часть сказанного аборигеном была достойна внимания.

Порой он нёс откровенный бред. С его слов, например, белотелые нашли и уничтожили орбитальный транспорт, который запросил с «Кондора» Макленнор, пытаясь «отправить неочеловека, созданного с помощью неверной Джесс, на Землю». С неприкрытым злорадством бессмертный рассказал, как после якобы наотрез отказался выдавать Макленнору коды доступа для вызова транспорта из модулей, как принял решение уничтожить второй ЭВМ во избежание непредвиденного. И такая убеждённость слышалась в его голосе, что Роберту порой было не по себе.

— Ты сказал… — якут смочил губы и язык, поморщился — от кислого, горячего воздуха становилось всё хуже. — Сказал, что белотелые покидают механический город в двух случаях. Какой второй?

— Когда ищут… Слово… Как сейчас…

— Слово?

— Это ключ… или меч… зависит от того… кто его держит… Так говорят… стены Изумрудного города… — интонации искажённого голоса стали очень узнаваемыми. Так нередко говорил Ганич — с придыханием, как бы сдерживаясь — когда речь заходила о единобожии.

Откровенный бред вконец затупил внимание Роберта. Абориген продолжал что-то бормотать, порой ещё более воодушевлённо, но якут уже не вслушивался. А вскоре и вовсе провалился в забытье.

Он видел кукол. Они вырастали прямо из громадного движущегося конвейера, без стыков и сочленений, как строения в том подземного городе, где их с Викой пленили. Конвейер был белым, глянцевым. И поначалу куклы даже отдалённо не походили на людей. Их ваяли прямо в движении.

Делали это щупальца серо-синего тумана, который в свою очередь проистекал из зияющей и тёплой, знакомой каждому, совершившему хоть один «прыжок», тьмы. Они обвивали бесформенный комок белой глины, и вскоре на его месте уже стоял человек — заготовка без лица и пола.