Под псевдонимом Серж

Старший майор НКВД Павел Михайлович Фитин был человеком уже советской формации. Сельский парень из Курганской области, он после окончания начальной школы работал в сельхозкоммуне в родном селе. Здесь же вступил в комсомол. А после окончания средней школы по комсомольской путёвке уехал в Москву и поступил на инженерный факультет Сельскохозяйственной академии. Далее, после окончания, была работа в одном из издательств, служба в армии и, наконец, в марте 1938 года направление по партнабору на учёбу в Высшую школу НКВД. После окончания специальных ускоренных курсов, готовивших кадры для внешней разведки, был направлен стажёром в 5-й отдел Главного управления государственной безопасности НКВД СССР (внешняя разведка) и в конце 1938 года возглавил внешнюю разведку СССР.

Павел Михайлович понимал, что Берия поставил его на эту должность не по причине высокого доверия. Просто ставить-то было почти уже некого. А раз так: любой неверный шаг и… Поэтому, если он собирается вернуть Балезина в кадры, это нужно чётко обосновать. Как? Есть одна зацепка – его покойный тесть по фамилии Отман. А что если он родственник того, другого Отмана, к которому его служба проявляла интерес?

Фитин остановился напротив следователя, их взгляды встретились. Павел Михайлович брезгливо относился к тем, кто выбивал силой показания подследственных, называл их костоломами. Но что поделать, работать приходится и с такими.

Старший лейтенант по-прежнему стоял навытяжку перед хозяином кабинета. Он знал, какой высокий пост занимает тот.

– Переведите в одиночку. Допросы прекратить, – чётко выговорил человек в штатском; его бесцветные глаза холодно смотрели на следователя. И добавил: – А там посмотрим.

* * *

Он никогда не задавал себе вопрос о смысле жизни. Хотя бы потому, что знал ответ. Смысл жизни для Алексея Балезина был в служении России. В политику он не лез. Для него и царская и Советская Россия были объединены в одно большое слово Родина. Советской власти он поверил, как верят во что-то новое. Он честно отработал за кордоном, в Афганистане и Персии, на совесть нёс службу по охране первых лиц государства, профессионально выполнил задание по оказанию помощи Республиканской Испании. И вот сейчас может открыться дверь его одиночной камеры, войдут незнакомые ему сурового вида люди и от имени этой самой советской власти зачитают приговор «тройки» – трёх человек, которых он и знать-то не знает. Самое печальное, что перед смертью он так и не увидит свою семью: жену, сына, дочь. Только бы… только бы их не тронули. На последнем допросе Алексей боялся одного, что его признания будут выбивать угрозой ареста Ольги. А она тюремных мук не выдержит. Что будет тогда с детьми? Серёжка хорошо учится, занимается боксом; Маринка посещает музыкальную школу. Если они останутся одни, всё будет перечёркнуто, ведь родственников ни у него, ни у Ольги нет.

Первые дни были самые трудные, и не только потому, что он ждал приговора. На свою беду он ещё и не мог толком уснуть – сказались пытки бессонницей. День примерно на четвёртый он всё-таки сумел нормально поспать, и настроение хоть немного да улучшилось.

Его никто не посещал, разве что тюремщик, приносивший баланду, под названием «еда». Но, с другой стороны, Алексей мог спокойно лежать на скрипучей железной койке и думать о своём. К Шофману у него ненависти не было. Григорий Аркадьевич был мягкий интеллигентный человек, поэтому нет ничего удивительного, что после пыток он «сломался» и дал показания на него, Балезина. Хоть бы… хоть бы он остался жив…

Но главные мысли были о другом. Прошёл день, второй, третий, а за ним не приходили. На шестой день ему разрешили прогулки. «Тут что-то не так, – заключил он для себя. – Хотели бы расстрелять, давно бы “шлёпнули”. Да и в одиночку для этого переводить было незачем. Высока честь… А может, здравый смысл возобладал, и он со своими знаниями и опытом снова стал нужен?»

На дворе стоял конец декабря. В одиночке в отличие от общей камеры было прохладно. Поэтому однажды, когда его привели с прогулки, Алексей был немало удивлён, увидев на своей койке демисезонное пальто, то самое, в котором он вернулся из Европы и которое было на нём в момент ареста. И он начал верить, что жизнь ему сохранят.

Он воспрянул духом, он стал делать физические упражнения: приседать по многу раз, отжиматься от пола, выполнять, как говорят боксёры, «бой с тенью». Но он был по-прежнему один, и это его сильно тяготило. По его подсчётам не сегодня завтра должен быть Новый Год, а там через шесть дней и Рождество – любимый праздник Ольги. Праздник, на который он всегда дарил ей какой-нибудь подарок. Подарок заранее обдумывал и прилагал к нему открытку с собственными стихами. Правда, стихи ему, автору, не особо нравились, зато Ольга была в восторге.

* * *

В тот день на пороге камеры появился высокий следователь, тот самый «Жердяй», что последним допрашивал Алексея.

– Следуйте за мной, – кивнул он на дверь.