Под прицелом: Бывший разведчик разоблачает махинации БНД

В первый раз за весь час он сделал паузу. Я имею в виду настоящую, творческую паузу, время, чтобы подумать. До этого момента он говорил без умолку, без точек и запятых. При этом он не был болтуном, желавшим просто привлечь к себе внимание. Ему это было, впрочем, совсем не нужно, потому что любая западная разведка изошла бы слюной от желания узнать о российских секретных службах столько, сколько знал он. В этой избушке было удивительно уютно. Необработанное темно-коричневое массивное дерево излучало приятное тепло. Мы уже много раз бывали здесь. Евгений – назову его так, потому что я по-прежнему обязан заботиться об его безопасности – чувствовал себя в этих стенах почти как дома, и я тоже. В такой атмосфере он всегда начинал рассказывать.

Он задумчиво, даже вопросительно, посмотрел на меня и отхлебнул пива. Когда он чокался, то всегда старался, чтобы бокалы при этом касались друг друга днищем, как это было предписано. Он всегда так говорил: – Как предписано! Если он делал что-то важное, требовавшее точности, скрупулезности и основательности, то всегда произносил это свое любимое словечко: – Как предписано! С одной стороны, ему, очевидно, нравилось само звучание этого слова, с другой, это было удачным описанием чего-то точного.

Он очень хорошо говорил по-немецки, но его словарный запас был сильно ограничен. Несмотря на это, мне всегда казалось, что, произнося свое любимое слово, он постоянно вкладывал в него немного иронии. Как будто за понятием "как предписано" скрывалась характеристика преувеличенной в глазах иностранцев немецкой добродетели, которой давно уже не было на самом деле. Когда он раньше передавал свои микрофильмы с российскими секретными документами, то уже тогда всегда произносил это слово, но подмигивая при этом.

– Ну, и что ты думаешь? – спросил он. – Пока не знаю. Рассказывай лучше дальше, – попросил я его продолжить свое повествование.

Он сделал большой глоток и, подняв бокал, дал знак официантке, что он хочет еще выпить. Уже два часа сидели мы в уютном уголке этого кабачка, выполненного в виде деревенской избушки. Нам и раньше приходилось устраивать тут наши дела. Он приехал вчера во второй половине дня. Пунктуально, как всегда. С точностью до минуты он прошел по маленькому переулку, Сияя улыбками, мы крепко обнялись. Как так часто случалось за прошедшие годы, я пришел на место встречи заранее. Я ожидал его на маленькой скамье возле лавки, продающей товары для художников, и мог оттуда видеть весь переулок. Было воскресенье и нигде не было ни души. Если кому захотелось бы проследить за этой встречей, ему это было бы нелегко, подумал я.

– Еще два шнапса из шишек кедровой сосны, пожалуйста, – сказал он маленькой веселой официантке, когда она принесла ему пиво. – Ты ведь тоже выпьешь, правда? – переспросил он меня, а официантке добавил: – Только прошу вас, как для взрослых. Под этим он понимал двойную порцию.

Прошло уже много лет, с тех пор как мы перестали работать на Федеральную разведывательную службу, я как оперативник, а он как информатор. Тем не менее, мы все равно нерегулярно встречались, время от времени. Он был благодарен мне за то, что я, несмотря на все давление и оскорбления в мой адрес, так и не выдал его настоящее имя. Выдержав враждебность, обиды и угрозы со стороны моих бывших работодателей, я уберег его от тех передряг, которые начались с 1998 года.

Однажды Ольгауэр, белый, как мел, с угрозой в голосе заявил мне: – Это же не ваши источники. Это источники БНД. Поймите это, наконец! Это была одна из последних попыток моих руководителей летом 1998 года выдавить из меня данные моих агентов. И мое последнее посещение "лагеря". Разочарованный, опустошенный и злой, я тогда отказался выполнить требование пуллахских начальников. Выдача им настоящих имен агентов была бы с моей стороны не просто серьезным проступком. Не говоря уже о том, что эти господа никак не заслужили хоть какого-то порядочного обращения с моей стороны. Я четко решил для себя: выдать им данные об агентах – никогда!

Мой информатор тогда отблагодарил меня за это постоянным и непрекращающимся потоком информации. Его сведения очень помогли мне при анализе общей ситуации, и сегодня мы по-прежнему оставались друзьями. Собственно, якобы существует общепринятое правило: покинув активную службу, оперативник не имеет права контактировать с бывшими агентами. Но я, во всяком случае, никогда не видел этого предписания в письменном виде и, уж тем более, никогда его не подписывал. А если такая инструкция и есть на самом деле, то ее правомочность весьма сомнительна. А если речь идет о неписаном законе, то я буду придерживаться его точно так, как сама БНД придерживается законов писаных. То есть, очень редко.