Под прикрытием

– Да, конечно – я понимаю… Тяжёлое время для молодого пролетарского государства… Разруха, безработица, уличная преступность… Не разрешишь ли остановиться у тебя на недельку, Александр?

Тот, аж опешил от неожиданности и, моей наглости:

– «Остановиться»?!

– Ну, да! Где-то же надо пристроиться на ночлег, а кроме тебя – я никого в Нижнем не знаю.

Вижу – смущён и растерян! После такого «душевного» разговора, просто так взять и «послать» человека в пешее эротическое «путешествие» – это надо быть конкретно отмороженным. Поэтому, этот детина только промямлил:

– Извини, конечно – но условия у меня стеснённые…

Широко, со всей приязнью улыбаюсь:

– Да, ты шибко не беспокойся: мне только ночевать, а днём я буду искать работу. Как только найду – тотчас съеду. Ну, а если не найду, возвращусь к себе в волость.

– Ещё раз – извини, но я с мамой живу и, она…

– Так я же – не задаром! – раскрываю вещмешок и показываю его содержимое.

Глаза Голованова несколько расширились:

– Что это?

– Это то – что ты видишь: САМОГОН!!! «Квартплата», то бишь…

– Тише…, – он оглядывается по сторонам и затем берёт меня решительно за руку, – пошли, товарищ!

* * *

Долго ли, коротко, за разговорами пришли на улицу Большая Покровская, судя по табличкам на домах. Где-то неподалёку слышались пароходные гудки, стало быть – близко пристань.

Голованов заводит меня в небольшой, но довольно прилично выглядевший дом с небольшим ухоженным фруктовым садиком и огородиком.

Познакомив меня со своей матерью – аккуратно, опрятно одетой, интеллигентно выглядевшей женщиной лет сорок-сорок пять, он:

– Мама, это мой товарищ – он поживёт у нас неделю… Не возражаешь?

– Ну, раз это твой хорошо знакомый…, – сначала несколько неуверенно произнесла Вера Ивановна, затем я ей приязненно улыбнулся и все сомнения в моей личности у неё разом дематериализовались, – конечно, пусть поживёт!

Сказав на скаку, что скоро вернётся, Александр подхватывает мой вещмешок с «квартплатой» и, куда-то исчезает.

Когда он часа черед полтора вернулся, мы с его маменькой уже крепко подружились и вовсю распевали дуэтом «Землянку» под её пианино. Увидев сына, она с лёгкой укоризной:

– Саша! Почему ты сразу мне не сказал, что Серафим Фёдорович – поэт?

– Да, какой там «поэт», Вера Ивановна…, – потупившись, скромничал я, – я же говорил: был у меня в роте один красноармеец – Марк Бернес, вот тот – поэт! Да, погиб он от белопанской пули близ Вильно, а мне его тетрадка досталось.

По глазам вижу, она мне не верит:

– «Ну, что ж – «Марк Бернес» будет Вам неплохим псевдонимом. А ещё что-нибудь… Хихихи! Из «тетрадочки»?

– «Жди меня и я вернусь, – вздохнув продекламировал я, – только очень жди…».

– Подождите, Серафим, я сейчас аккорды подберу…, – играет на пианино, – вот так хорошо будет, как Вы считаете?

– Хм… Я думаю, лучше будет вот так…

Напеваю хорошо мне знакомую мелодию.

Хотел растопить холодок её недоверия – и вот что получилось. Видать у всех нас – попаданцев, одна судьба… Но, Высоцкого – вы от меня не дождётесь, достопочтимые предки! Уж больно я Владимира Семёновича уважаю.

– Мама! Я вот продуктов нам принёс, – дико на меня глядя, протягивает вещмешок Голованов, – мясо, хлеб, масло…

Конечно, такому могучему организму положенного чоновского пайка мало – на том и строился весь мой расчёт.

* * *

На следующее утро, ранним утром вернувшись к «родственнику», я построил во дворе своих – трезвых «как стёклышко», «агентов».

«Да… Видон у них! С такими оборванцами, только возле церкви попрошайничать, а не краской на рынке банковать».

Пригляделся ещё раз к рожам и, выбрав те что попроще:

– Вы трое переоденьтесь в гражданское – будете изображать из себя торговцев краской. Афанасьеву же и Гаврилову, одеть самое лучшее обмундирование и быть при оружие со мной.

Конечно же, не забыл раздать им «треугольнички».

Сам я переоделся в «кожаное», тщательнейшим образом отгуталинил и начистил до глянцевого лоска сапоги, приколол на петлицы «кубики», а на «новую» фуражку – красную звезду.

Где-то с час потребовался на сборы, затем подъехала заранее заказанная ломовая телега, трое «барыг» погрузили бидоны с краской и выехали на рынок. Я же на «лихаче» с двумя агентами – «при всём параде», появился там немногим раньше.

Заявившись на рынке и, за несколько минут визуально изучив обстановку, я применяю первый закон свободного рынка, гласящего: конкурентов надо давить! Решительно подхожу к первому же торговцу и строгим голосом спрашиваю:

– Гражданин! Предъявите патент на торговлю краской.

– Чегой, это?

Наклоняюсь к самому уху и ору:

– РАЗРЕШЕНИЕ НА ЗАНЯТИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ У ТЕБЯ ИМЕЕТСЯ???

Лупая растерянно глазами и ожесточённо ковыряясь мизинцем в ухе, тот:

– Чё орёшь? Нет у меня ничего…

– Тогда забрал свои манатки и, на счёт «раз-два» – свалил отсюда! Иначе, ночевать будешь в «обезьяннике».

Тот, подхватив какие-то самопальные ёмкости из жести, начал не спеша собираться на выход, бухтя под нос что-то нехорошее про Советскую власть.