Под прикрытием

По доходившим слухам, в стране развернулся было настоящий террор: не желающих присоединяться к «обновленцам» священников и особо активных прихожан – арестовывали, ссылали и даже иногда расстреливали. Однако, хотя раскольники сумели подчинить себе почти половину всех православных архиереев – движение в целом потерпело крах и, к осени сдулось как мячик…

Паства не поддержала!

Однако, у нас провинция – всё сонно, тихо да «гладко»… В уездном Ардатове был какой-то движняк, а в Ульяновке – всё спокойно, хотя мой названный отец весь испереживался и даже запил было «горькую».

* * *

А вот другой напасти, мне лично избежать не удалось…

При введении НЭПа, продразвёрстку заменили единым сельскохозяйственным налогом, собиравшимся сперва «натурой» – сельхозпродуктами то есть и, лишь впоследствии – полностью заменённый на их эквивалент в деньгах. Но в ряде «несельскохозяйственных» губерний решено было сразу взымать единый налог в «смешанной» форме, по принципу «фифти-фифти».

Вот и у нас решением Нижегородского Губисполкома ВКП(б)…

По размеру взымаемого налога, тоже что-то не совсем понятно было: если по стране он равнялся восьми процентам от валового сбора, то у нас – двенадцать. Поговаривали, что это типа компенсация за недобор в губерниях наиболее пострадавших в результате засухи и голода в Поволжье. Кроме того, сельское население сократилось за время военного коммунизма, а обложили налогом все земли – даже пустующие.

Короче, местами продналог обещал стать на порядок жёстче отменённой продразвёрстки!

Казалось, перед тем как полностью перейди на сравнительно умеренный продналог, Советская Власть старалась доказать крестьянам – что она в состоянии забрать у них буквально всё, вплоть до последней копейки и до последнего зёрнышка.

Власти, надо отдать им должное, за прошедшие годы многому научились и поняли, что просто так им налог не собрать. Поэтому, осенью 1922 года, кроме соответствующих налоговых органов привлекли к акции армейские подразделения, милицию и специально сформированные военно-продовольственные дружины из городских и сельских партийцев-активистов.

«Армейские подразделения» состояли из точь-точь таких же крестьян – которых предполагалось обобрать до нитки… Среди них возникли волнения и, они были отозваны назад в казармы.

Прочим же пришлось «поработать»!

Попал в одну такую «военно-продовольственную дружину» и я, с частью своего ОВО и отрядом милиции из Ульяновки – любезно предоставленным мне товарищем Кацем. Причём, тот своей властью назначил меня командиром над этим сводным подразделением. Когда я попытался отлынить от такой сомнительной «чести», он преподнёс мне под нос лист бумаги:

– Читай!

Читаю эти закорючки, накарябанные каким-то безграмотным болваном…

Ё, МОЁ!!!

Это донос на меня в уездную НКВД, в котором ни много ни мало, какой-то «аноним» обвиняет меня в создании антисоветской организации под личиной комсомольской ячейки!

– Хорошо ещё – перехватить сумел и товарищ Анисимов сильно за тебя просил, а то б…

У меня аж дух от «перспектив» перехватило!

– Не Федька, случаем – водитель анисимовской кобылы, постарался?

Так и представил себе наяву этого стукача-активиста – высунув от усердия язык, корпящего над доносом.

Кац только брезгливо поморщился, отрицающе мотнув головой:

– Мотивы мне не понятны, а личность неизвестна. Но сам понимаешь: ты должен как-то проявить себя, чтоб впредь – ни у кого и тени сомнения не возникло в твоей преданности Советской Власти.

Ну, что было делать? Надо, так надо – сам в милицию пошёл работать, никто туда насильно не тянул:

– Хорошо! Только ты мне выдели, товарищ Кац, ребят посознательнее да соответственное.

– Ну а это, как водится – дело то серьёзное!

Думаю, что это всё же Федька постарался, других «доброжелателей» у меня вроде бы нет. С ним надо что-то срочно решать…

Посоветовался с комвзводом ОВО Чеботарёвым и, тот порекомендовал мне взять в этот раз отделение «старшего агента по охране грузов» – замкомвзвода ОВО Кондратюка Степана:

– Человек не здешний, в семнадцатом году к нам прибился – среди местных родни нет. Хоть и говорит как-то потешно – мужик злой, дотошный и въедливый как репей. И «агенты» у него ему под стать.

– Непьющие, хоть? А то в прошлый раз…

Самогона то, по деревням хватает, поди!

– Девок в посёлке набери, товарищ заведующий оружием, – ехидно отвечает, – коль «непьющие» понадобились. Те ещё и, некурящие и по бабам не шастающие…

Жёстко его осаживаю:

– Разговорчики, товарищ старший агент по охране грузов! Надо будет и, девок со старухами в отряд наберу – тебя не спрошу!

Осекается под моим суровым взглядом:

– Пьют, конечно – хоть меру знают… Но всё одно: следить надобно за охальниками построже!

– Понятно…

Ну, всё как обычно.

– …Ладно пойдём, товарищ старший агент, винтовки для экспедиции выбирать. Я себе, пожалуй – тот итальянский карабин возьму.

– «Кар»… Как же его, чёрт… «Каркано»?

– Как, кар, «Каркано.

Попросился ещё Мишка в «экспедицию» – взял, почему бы не взять, вооружились антикварными винтовками и, на «мобилизованных» телегах двинулись по сёлам.

* * *