Под неусыпным надзором

В кладовых подвала я нашел много канистр, бутылок и контейнеров со спиртом, керосином и бензином, которым, вероятно, когда-то заправляли старые газонокосилки. Некогда, в то время, когда Хаззард еще был жив, они, должно быть, урчали и рычали под его окнами, из которых он молчаливо оглядывал свои владения. Всем этим я пропитал подвал.

Все документы из папок пошли на растопку или были использованы мною как фитили, бикфордовы шнуры и прочего рода запальные материалы. Все копии «Мутаций Теофаника» Марка Фрая были разорваны, пропитаны найденными жидкостями и разбросаны по спальням «бывших». Я пропитал все, что показалось мне легковоспламеняющимся и взрывоопасным.

Наверное, сегодня вечером, когда призраки «бывших» вновь вернутся в свою обитель, чтобы корчиться от боли на потолке или ползать по коридорам, даже они увидят этот яркий свет, который, словно маяк, разгорится на этом месте. Мне нравится думать об этом.

Либо мне предстоит вечно наматывать бесконечные круги по розарию в поисках света, либо я выйду отсюда освобожденным, хотя и совсем другим человеком. Для себя я решил, что эта пятница станет днем моего пробуждения.

Что бы ни уготовил мне предстоящий вечер, я поклялся, что не проведу еще одну ночь как единственная живая душа в Торе. АПР и все ее сотрудники, очевидно, так и не смогли за всю свою долгую деятельность со дня основания понять, что у всего в этом мире есть предел. И к этому времени я, честно говоря, давно достиг своего собственного.

Я спрятался от Иды-более-известной-мне-под-именем-Венди и от Юнис-которую-знал-под-именем-Натали.

В назначенный час я не буду, как обычно, встречать их у ворот. Я заставлю их войти, вернуться в свой дом.

Им это не понравится. К этому времени, со дня нашего одностороннего соглашения, они наверняка уже решили никогда больше не видеть Хантерс Тор Холл, не говоря уже о том, чтобы ступить за его ворота. Но они прибыли на моей машине и пошли меж деревьев, чтобы отыскать меня. С верхнего этажа я наблюдал, как они медленно продвигались вверх через заросшие травой террасы, преодолевая их одну за другой. Я прятался от них.

Они искали меня в подвале, искали в коттедже, в лесу, в комнатах, которые когда-то назывались Элизиум и Земля Вечного Лета, и в каждой спальне, откуда много лет назад стартовали проекционеры.

Я слышал их крики, когда они замечали оставленные мной знаки осквернения их святынь: перевернутые и опустошенные шкафы, хранившие многолетнюю историю их организации.

Я слышал, как бешеный стук их шагов замер перед лестницей, ведущей в его апартаменты, в белый коридор с чередой черных дверей.

Я слышал их напряженный свистящий шепот, похожий на шорох скребущихся мышей под половицами старых домов. Думаю, они спорили о том, кому предстоит подняться наверх, чтобы узнать, не прячется ли писатель в том месте, куда ему было запрещено ходить, – в том самом месте, куда теперь заказан путь любому, особенно им самим.

Они отступили, и я услышал, как каблуки их новых туфель на усталых ногах застучали вниз по лестнице. Я заподозрил, что они могут добраться до машины и уехать обратно в мой дом. Возможно, они больше не могли проецироваться, и теперь для них все было не так просто. Хотя, вполне вероятно, позже они смогли бы вновь войти в контакт со своими неугомонными духами и, прибегнув к их помощи, подольстившись ли или пообещав им что-то, напустить на меня своих зловредных смертоносных призраков.

Они направлялись к машине.

С третьего этажа я наблюдал, как они продирались сквозь высокую траву на террасах.

И я выбрал момент.

То, что долгими ночами я шептал снова и снова, я внезапно выкрикнул:

– Они здесь. Здесь! Юнис, Ида, Венди, Натали, Юнис, Ида, Венди, Натали… Предательницы! Видишь, как они драпают! Они тратят твои деньги! На себя! Змеи!

Я пронес этот клич через каждую комнату старого особняка до самого подвала.

Я поджигал эту старую пыльную могилу по мере того, как спускался все ниже и ниже, комнату за комнатой.

Деревянные доски пола и перекрытия были старыми и отсыревшими, но краска на стенах занялась гораздо раньше, чем я ожидал. Горячие угольки от сгоревшей бумаги попали в щели между досок пола: там оказалось столько хлама и мусора, жаждущего света и огня не менее, чем те, что бродили здесь по ночам в своих поисках.

Я даже не представлял, появится ли здесь Тощий Лен. Я никогда не видел его в Торе. Он мелькал в моих снах, я видел его краем глаза в собственном доме и далеко среди деревьев во время той памятной прогулки по побережью, но в Торе он никогда не появлялся. Среди всех тех ужасов, в которые погрузил меня дом, его отсутствие было единственной дарованной мне милостью.

До этого дня.

О, это был поистине знаменательный день – весь расцвеченный золотом и искрами летнего солнечного света. Я видел на мили вокруг – все долины и холмы Дартмура, – мне прекрасно был виден многоуровневый сад и передний двор Холла.