Под небом Индии

Впрочем, родители никогда не обращали на Ситу внимания – кроме тех случаев, когда она привлекала его, совершив что-то, что они считали проказами. Дочь была для них обузой. Впрочем, в глубине души Сита надеялась, что родители докажут ей, что она ошибается, – начнут заботиться о ней и прислушиваться к ее словам, вместо того чтобы их игнорировать или возмущаться из-за ее поступков.

Но теперь она знала: у правды едкий вкус. Сита чувствовала жар в груди. Ее надежды и мечты имели значение лишь тогда, когда совпадали с тем, чего хотели ее родители. В их глазах она была не человеком, а лишь обязательством, которое надлежало исполнить.

– Однажды ты меня поблагодаришь, – сказала мать, отворачиваясь к двери в кухню. – Принесите мне чая и что-нибудь поесть, – властно добавила она, обращаясь к замершим в ожидании слугам, и они ринулись исполнять ее поручение.

Разговор матери с Ситой был закончен.

Сита помнила, как еще маленькой сидела у матери на коленях и смеялась вместе с ней. Девочка была не уверена, настоящее ли это воспоминание или же ее воображение просто играет с ней в игры, но иногда, глубокой ночью, когда Сита не могла уснуть, досадуя на то, как складывалась ее жизнь – если это вообще можно было назвать жизнью, – когда горючие слезы, которые она сдерживала днем, лились на подушку, она вспоминала об этом, и ей становилось легче.

Сидя на коленях матери, таких просторных и удобных, Сита ощущала аромат жасмина и крыжовникового масла, которым мать смазывала волосы. Прикосновение матери дарило тепло и чувство безопасности; на ее лице играла снисходительная улыбка.

«Это воспоминание не может быть правдой. Когда мать в последний раз тебе улыбалась, не говоря уже о проявлении снисходительности?» – говорил Сите здравый смысл. Однако девочке все равно хотелось слышать тихий утешающий голос матери, и она вновь и вновь возвращалась к этому воспоминанию, пусть даже оно было всего лишь фантазией…

«Ты – моя принцесса», – ласково шептала мать ей на ухо.

«Я не хочу быть принцессой. Я хочу быть… королевой».

Мать заразительно рассмеялась своим грудным смехом.

Ма не смеется…

Тихо!

Успокоившись, ма сказала:

«Ты станешь тем, кем захочешь, моя умненькая малышка».

«Обещаешь?»

«Обещаю».

Пытаясь заснуть, Сита вопреки всему, что происходило в ее жизни, вновь вернулась к этому воспоминанию-фантазии, представляя, что мать держит ее на руках. И любит ее безо всяких условий. Любит, несмотря на то что Сита – не та дочь, о которой она мечтала, не кроткая, послушная и лишенная собственного мнения девочка.

Это было единственное счастливое воспоминание Ситы – если оно вообще было правдивым.

Все остальные воспоминания были о гневных спорах и ссорах. Тонкие губы отца, смотревшего сквозь нее, его ворчание о ее приданом, о том, что ему пришлось отремонтировать помещение для слуг, о сумме, которую ему пришлось выплатить при ее рождении, о деньгах, которые он тратил до сих пор.

«Ты был бы рад, если бы я исчезла!» – хотелось крикнуть Сите бессчетное количество раз.

Однако она боялась, что отец ответит:

«Да, я хочу избавиться от такой обузы, как ты».

«Ох, Сита, зачем? Зачем ты заставила их туда поехать? Если бы не ты, они сейчас были бы живы…» – рыдала ее лучшая подруга.

«Сита, ты уже не ребенок, и скоро ты выйдешь замуж. Ты не можешь продолжать вести себя подобным образом», – говорил отвернувшийся от нее брат.

«Твой характер доведет тебя до беды, если его не обуздать», – вторила ему мать.

«Появившись на свет, ты принесла несчастье, и я до сих пор за это расплачиваюсь», – напоминал отец.

«Я убегу из дома, прежде чем родители выдадут меня замуж. На этот раз у меня все получится, – поклялась себе Сита, несмотря на то что ей хотелось лечь где-нибудь в уголке и заплакать навзрыд. – Я стану хозяйкой своей судьбы. И она будет счастливой. Я всем докажу, что они были неправы».

Глава 15

Мэри

Узорчатый фарфор. 1936 год

– В Индии вы знали моих родителей… – сказала Мэри.

Майор Дигби поглядел на нее поверх чашки.

– И в самом деле. Ричард был чудесным парнем.

Закрыв глаза, Мэри попыталась вызвать в памяти образы родителей. Однако, несмотря на то что с каждым днем к ней возвращались воспоминания, она не могла мысленно воспроизвести звук их голосов, а черты их лиц были размытыми.

По ее требованию тетушка вернула в библиотеку книги своего брата; Мэри водила пальцами по записям, сделанным рукой отца, по его небрежным примечаниям на полях, надеясь, что благодаря этому его образ станет ярче. Она злилась на себя за то, что прежде гнала прочь воспоминания о родителях, понимая, впрочем, что тогда, ошеломленная, убитая горем, начиная новую жизнь с незнакомыми людьми в тысячах миль от дома, она не могла иначе…

– Вы и в самом деле как две капли воды похожи на мать, – произнес майор Дигби.

«Он знал моих родителей такими, какими не знала их я. И может представить их, чего не могу я». Глаза Мэри внезапно наполнились слезами, и она заморгала, опустив взгляд на лежавшие на тарелке сэндвичи с огурцом без корочки и на чай в узорчатой фарфоровой чашке.